Женьке удалось меня расколоть, но то другое дело.
– Не для того я приехала черт знает откуда, чтобы выслушивать подоб-ный бред! – говорю я ей сквозь зубы, стараясь не кричать, потому что ми-мо нас ходят люди. – И уж не для того, чтобы меня пытались ткнуть лицом в лужу! Поищи кого-нибудь другого, желательно в психушке, и рассказы-вай ему все, что хочешь… Поняла?! Так что не пошла бы ты, подруга!..
Я хватаю свою сумку, и Наташа, словно проснувшись, подается вперед и вцепляется в мое пальто.
– Вита, пожалуйста, не уходи! Прости, что я так сделала, но мне нужно, чтоб ты поверила! Пожалуйста, не уходи! – кричит она так громко, что на нас начинают оглядываться. Я зло дергаю полу своего пальто, Наташины пальцы разжимаются, и она по инерции кувыркается со скамейки прямо в снег, вскрикивая от боли.
Спасибо, Господи, послал сумасшедшую истеричку!
Я швыряю сумку обратно, осторожно помогаю Наташе подняться и усаживаю обратно на скамейку. Ее глаза крепко зажмурены и, закусив гу-бу, она нежно прижимает ладонь к левому предплечью.
– Сильно ударилась?
Она мотает головой и открывает глаза.
– Да нет, просто я в прошлом году руку сломала… вот иногда побалива-ет до сих пор, если неудачно… упасть. Извини, я не хотела… может, я не-правильно посмотрела…
– Ладно, – говорю я и сажусь рядом, – я, конечно, не аленький цветочек, возможно, это уже и заметно становится, но и ты меня пойми. Как я могу в это поверить? Ведь это же…
– Бред, – заканчивает Наташа и улыбается. – Естественно, нормальный человек в это не может вот так навскидку поверить. Как же по-дурацки по-лучается – совсем недавно я хотела, чтобы никто в жизни не мог поверить в мои способности… а теперь я не могу заставить поверить одного-единственного человека. Я так долго смотрела на людей изнутри, что разу-чилась видеть их снаружи… я уже столько выискала темного, злого, что забыла о том, что в людях есть и хорошее… и его немало. Когда пытаешься счистить с чего-то грязь, обязательно запачкаешься. Вот и я уже подражаю тем, кого ловлю в своих картинах. Извини, Вита, что я тебя обидела. Мне кажется, ты хороший человек… а недостатки – они есть у каждого. Ты не веришь, и я понимаю. Глупо было и пытаться. Извини, что ты из-за меня потеряла столько времени. Вот деньги, – она протягивает мне стодолларо-вую бумажку. Я беру ее и быстро прячу в сумку. Наташа отворачивается и откидывается на спинку скамейки, и мне кажется, что сейчас я уйду, поеду домой, где меня ждут, а она так и останется сидеть здесь одна, глядя на прохожих своими странными глазами, в которых, как привидения в старом замке, летают воспоминания, страшные и горькие. Уже протянув руку, нельзя ее отдергивать, пока точно не поймешь, что на самом деле твоя рука не нужна. А то, что Наташа рассказала… разве в свое время я не убеди-лась, что страшные сказки иногда становятся былью? У каждого из нас свои чудовища, и каждому из нас они кажутся особыми и самыми страш-ными из всех.