Мы в двух шагах от катастрофы! Государь приказал Сухомлинову срочно подготовить к отправке в Маньчжурию армейские корпуса, расквартированные в Вилюйском, Киевском, Московском и Одесском военных округах. Вы представляете, что это значит? В случае массовых беспорядков одними жандармами не обойтись!..
– При такой скорости передвижения по Восточносибирской железной дороге эти корпуса прибудут в Маньчжурию к шапочному разбору, – заметил Нейгард.
Ламсдорф поморщился и с досадой отметил про себя, что Нейгард не понял, о чем он, Ламсдорф, сказал. В случае массовых беспорядков в этих округах наводить порядок силами одних жандармов будет не реально. И Ламсдорф продолжил:
– Если и на этот раз императрица откажет нам, тогда у нас останется одна и, к сожалению, последняя возможность – повлиять на великого князя Михаила Александровича…
Фредерикс снова открыл глаза, тяжко вздохнул и покачал головой:
– Наверняка придется с вами в Сибирь идти…
– Лучше жить в Сибири, чем болтаться на виселице смутьянов! – не сдержался Грюнвальд и вскочил с места. – У вас, граф, сегодня плохие шутки!..
Ламсдорф с трудом успокоил Грюнвальда. Фредерикс тем временем медленно встал и пошел к выходу из кабинета. У двери остановился и, обернувшись, сказал:
– Пора расходиться, господа заговорщики. Утро вечера мудренее. Так любил говорить покойный император Александр III. Царство ему небесное…
Через полчаса в кабинете осталось двое: Ламсдорф и Грюнвальд.
– Что будем делать? – мрачно спросил Ламсдорф.
– Думать и еще раз думать, – ответил Грюнвальд, с трудом подбирая русские слова. – Его величество страшно боится поражения в войне… – Грюнвальд щелкнул двумя пальцами. – Значит, это поражение надо ускорить!
Мысль Грюнвальда Ламсдорфу явно не понравилась.
– Не думаю, что поражение России будет в нашу пользу, – возразил он. – В первую очередь им воспользуются социалисты и левые. И это будут, как говорят в России – только цветочки. Ягодки будут, когда полумиллионная деморализованная поражением армия через всю Сибирь станет возвращаться в те же Киевские, Московские, Одесские и другие военные округа…
С минуту оба помолчали. Грюнвальд явно нервничал. Он всегда был сторонником быстрых и решительных мер. Как истинный пруссак он и держался по-прусски, вышагивая по царским конюшням ровным, почти строевым шагом и низко опустив на глаза блестящий козырек армейской фуражки.
На этот раз что-то подсказывало Ламсдорфу: надо быть осмотрительнее с Грюнвальдом и вести себя более осмотрительно. Он не собирался приносить себя в жертву, как Грюнвальд. Таких жертв на его глазах было много. Еще в пору своей юности он услышал однажды от прислуги, старого русского солдата, простые слова «Плетью обуха не перебить». И запомнил их на всю жизнь. Они не раз спасали его, заставляя сначала думать, а потом принимать решение.
Грюнвальд вскоре уехал, а Ламсдорф еще долго ходил по душному