руки уже крутили в жгут его кальсоны, потом трясли их, переворачивали на шипящей печке.
– Надевайте, – услышал он, поднял глаза и увидел протянутую длинную майку и белое тело, черные овалы лифчика, родинки, густо разметанные на животе.
– Быстрее, а то мне холодно.
Он послушно натянул майку, треснувшую по швам, потом влажные кальсоны и только тогда разглядел свою спасительницу…
– Перерыв, – сказал Сидорчик. Потёр ладони. – Вот теперь, Наташенька, давайте чай… Евгений, вы не закончили?
– Почти,– Гребнев поднялся. – Два штриха – и дело в шляпе.
– Давайте, заканчивайте…
Сидорчик пробежал между рядами кульманов, похвалил Светлану Фёдоровну, желчно ткнул пальцем в чертёж Сычёва, отмечая ошибку, исчез за дверью.
– Змей Горыныч,– сказал Сычёв. – Сказочный персонаж: двуглаз…
– Если не уважаете начальство, Анатолий Михайлович, уважьте возраст, – защитила Сидорчика Светлана Фёдоровна.
– Он хороший. – Гурская опустила в банку кипятильник. – Кто сегодня бежит за пирожными?.. Толя, твоя очередь.
– Давайте, я схожу, – вызвался Гребнев. – Люблю лезть без очереди.
– Уступаем, Женечка, валяйте…
Дурасов громко высморкался, осторожно вытер распухший нос.
– Господи, когда это кончится, – тоскливо произнёс он, вытаскивая из пачки сигарету. – Даже запаха дыма не чувствую.
– Так я пошёл, – сказал Гребнев.
Он вышел на улицу, поёживаясь, пробежал квартал до ближайшего кафетерия, в ванильном тепле отдышался, потёр замёрзшие уши, обогнул очередь.
– Добрый день, тёть Валь.
Полная продавщица в накрахмаленном кокошнике протянула ему коробку с пирожными, взяла деньги и, не пересчитывая, бросила их в кассу.
– Опять тебе, Евгений, жребий выпал?
– Жребий, – кивнул Гребнев. – Судьба. Безжалостный рок. – Помялся. Не хотелось так быстро возвращаться в контору. – Тёть Валь, налейте-ка мне стаканчик томатного…
Встал за столик напротив окна.
Теперь он видел крышу высотного дома и четыре верхних ряда окон, остальные закрывало роскошное здание конца сороковых годов со множеством архитектурных излишеств, и он опять не смог сосчитать этажи…
Он пришёл к Валерии накануне первомайских праздников, с коньяком, коробкой конфет и ранними ландышами, уже позабывший пережитый страх своего ледяного купания, пришёл, чувствуя какую-то потребность отблагодарить, отдать долг, чтобы раз и навсегда забыть о своей спасительнице. Он хотел взять с собой и жену, но Светлана сопровождала важных дельцов из Западной Германии, у них на этот вечер была назначена встреча, без переводчицы не могли обойтись, и он пошёл один.
С трудом нашёл дом, перед дверью сунул обратно в карман записку с адресом, надавил на кнопку.
Открыла высокая старуха с мосластыми босыми ногами.
– Леру?.. Проходь, голуб, щас накупается…
Старуха пошлёпала по