на лбу квадрат, посему ни на секунду не сомневался в необходимости сего действия.
Доминус тем временем подошел к установленному в стойке микрофону и, откинув развевающиеся, словно знамена, шлейфы, воздев перед собой руки, принялся громко возвещать людям свое слово. Он говорил, обратив взор больших и блестящих как у лошади глаз к небу. Речь его струилась вдохновенно и выразительно, это был очевидный экспромт, и эта жаркая стихийность пленяла даже больше, нежели мелодичность и чистота голоса доминуса, который, обладая ко всему прочему еще и поэтическим талантом, разливал по площади плавные речевые обороты как хрустальный ручей. Он также поздравил фастарцев с началом теплого сезона и пустился в повествование о богах и сотворении мира, поскольку посчитал эту тему весьма символичной в первый день весны.
– Наш мир, – он воздел сжатую в кулак кисть, – возник из Средоточия. Было оно изначально пусто, но пустота его являла собою Напряжение – разрастаясь, рождает оно безумные вихри, которые, излившись в своем безумии, остывают навеки, даруя почву семенам жизни, что всегда торжествует на останках былого безумия.
Средоточие есть темное семя, частица первоначала – Бога, Абсолюта, Великого Ваккума, рождающего вселенные.
Было оно подобно одной из миллиарда дланей, сжимающих в себе ту же мощь и напряжение, постичь которые не в силах мы, дети Средоточия, двигатель, кровоток божий, бегущий по одной из миллиардов артерий, питающих его.
Бог есть Четыре Сущности. Четыре демиурга, что создали все сущее. Каждый являет собой неповержимую ипостась, без которой разверзнувшееся Средоточие было бы пусто и поныне. Величайшую силу являют они, непостижимую, непреодолимую, которую не дано нам ни понять, ни измерить.
И есть Аго – Действие. И разверз он Средоточие наше, как раскрывается кулак, являя гладкую принимающую длань, четырехпалую длань, что принимает всё данное Богом! – Доминус медленно расправил пальцы. Народ так же тянул свои четырехпалые кисти вверх. – Разверзнутое Аго Средоточие трепетало от напряжения. Раскрыв ладони свои, что вы чувствуете? Чувствуете ли, как выпустили некую энергию, устремившуюся окрест? Вселенная наша не окончена и не окончены мы. Мы продолжаемся, мы бежим в великом кровотоке жизни, сменяя друг друга. Продолжается и мир наш, он ширится, все еще растет. И наши жизни предназначены во славу его расцвета. Ибо мы не пыль, но сама Жизнь – мы то что рождается, мы то что умирает, мы то что родится вновь, чтобы соприкоснуться и явить новую жизнь. Суть нашего Средоточия – вечное действие. Вечное Аго.
И есть Лумо – Свет. Пронизана им Вселенная, яростно пылает он, несясь из Средоточия мириадами волн. Его творение видим и осязаем мы, творение вскормленное лучами живительного тепла.
И есть Соно – Звук. Наполнил он вселенную собою, как неповержимой необходимостью.
Мертво беззвучное, благословенно же все то, что вплетается в хор вселенной, где главное соло отдано