доме, на чьем шпиле развевался флаг Объединенного Халехайда – четыре квадрата, вписанные друг в друга на зеленом фоне, заседал правительственный Совет Консенсуса, большой и малый. Малый представлял из себя всего четыре кресла, одно из которых и занимал святой доминус Халедского Кайола. Он регулярно выступал перед людьми, являя собою лицо и голос правительства, горячо любимые народом.
Доминус миновал многоступенчатые лестницы, спускающиеся от здания на площадь, и вошел внутрь – он поднялся на десятый этаж и уже из окон совещательного зала обозревал праздник, на который прибывали и прибывали фастарцы. Он с улыбкой созерцал свою паству, озаряемую жарким весенним солнцем, и ожидал своего часа. Он будет держать речь перед своим народом и обратится к нему со словом божьим.
Абинур скучающе смотрел на группу своих сокурсников, размахивающих флагами и весело хохочущих друг другу в лицо. Он сидел на перилах лестницы, что вела вверх к переходу, а после – к эстакаде на станцию. Он только что приехал с работы и уныло оглядывал площадь, где уже заприметил множество знакомых. Он не махал им руками, не спешил приветствовать и смотрел на них как на голую брусчатку. Он никогда не здоровался первым, но в ответ же всегда был учтив и сдержан – Абби не выискивал для каждого свою тональность разговора и держался со всеми однообразно и предсказуемо. Этим он нравился людям и его охотно привечали, полагая, что отрешённый молодой человек жаждал общения, но не мог побороть свою стеснительность. Но Абби было совершенно наплевать на общение – он знал наперед всё, что ему скажут, и ужасно тяготился аурой скуки, которой разило за версту от его приятелей, родителей и знакомых. Даже и вовсе незнакомые люди были подчас всесторонне понятны ему. Он молча анализировал их, едва скользнув по ним равнодушным взглядом, не сумев ни за что уцепиться.
– Эй, Абби!
Его заметили. Он махнул приятелям рукой, соскочил с ограды и двинулся в их сторону. После нескольких рукопожатий ему вручили бутылку с какой-то жижей. На обертке значилось «Варенец». Какое-то пойло, не яд – установил мозг Абби. Он отхлебнул и вернул бутылку владельцу. Он не обратил внимания на вкус, тут же забыл название напитка и вновь уставился на толпу, попутно кивая и поддакивая своим собеседникам. Все они громко разговаривали и пялились на сцену, где некто горячо поздравлял фастарцев с началом весны. Потом под хлёст аплодисментов к людям вышли двое и слаженно запели под музыку что-то очень знакомое – Абби, должно быть, уже слышал эту песню по радио.
Громадная сцена была ничем иным как продолжением монументального Т-образного крыльца здания Консенсуса. Выдающаяся его часть и была площадкой для выступающих. Вокруг нее сгрудился народ, неистово хлопающий каждому слову каждого оратора.
Абби кто-то всучил ветвь, еще не выпустившую листья. Почки налились, они были влажными и блестящими. Что это за дерево