оборачивается.
– Что? Высоты боишься?
– Нет, – бормочу, запинаясь. Перебиваю саму себя. – Не знаю.
– Идём, нет смысла тянуть время. Перелёт недолгий. Надеюсь, тебя не укачивает.
Укачивает ли меня? Я не знаю. Ответить не успеваю, мужчина уходит вперёд. Впрочем, вряд ли это был вопрос. Послушно иду следом, всё ещё прижимая к груди рюкзак. Ноги заплетаются. Хочется сесть на месте и капризно сказать, что никуда не пойду, пусть сами летят, без меня. Усмехаюсь таким детским мыслям, но усмешка горькая. Карабкаюсь внутрь, где меня пристёгивают к одному из кресел. Другое – кресло пилота – занимает всё тот же охранник. Надевает громоздкие наушники, точно такие же протягивает мне. Жестом указывает на маленький микрофон. Я киваю: работа двигателей шумная, пришлось бы кричать, чтобы услышать друг друга.
Стиснув зубы, отгоняю непрошенные мысли. Не сейчас, рано. Я успею выплакаться, когда останусь одна. Меня ни о чём не спрашивают, и всё же устало говорю:
– Я готова.
Охранник кивает. Меня вжимает в кресло: взлетаем. Дверей нет, сбоку яростно задувает ветер, норовящий растрепать волосы и вытащить из кабины. Прищурившись, смотрю по сторонам, стараясь сдержать неожиданный восторг. Просто вдруг перехватывает дыхание от вида ночного Города. Он прекрасен. Огни, миллионы огней, разбегающиеся по сторонам. Как звёзды, только на земле. Глаза слезятся, их застилает прозрачной плёнкой. Огни расплываются, троятся, лучи растекаются по домам и дорогам. Огни всюду: их поднимает и разносит ветер, их разрезает винт вертолёта, они стекают по моей коже, щекоча её. Дрожащие губы трогает лёгкая улыбка. Вертолёт заходит на второй круг, а потом огни уходят назад, и под нами уже не дома – лес. Деревья приближаются, и я, не осознавая, что делаю, перевешиваюсь сорвать сосновую шишку.
– Сдурела!
Охранник тянет меня обратно в салон, в наушниках надрывается его испуганный и оттого злой голос:
– Перевернуться захотела? Дура малолетняя. Хочешь спрыгнуть, так отстегнись и вперёд, а я умирать не спешу.
Я затихаю, посматриваю исподтишка на охранника. Он подался вперёд, губы сжаты в тонкую резкую полосу, на щеках щетина. Наверняка у него есть семья. Поможет ли им в случае беды то, что он работает в охране? Или подобных оберегов не существует?
Лес под нами всё не кончается. Интересно, почему мы так летим? Обходим Город по краю, чтобы не потревожить шумом спящих? Вертолёт идёт низко, видимо, пилот опасается потерять в темноте ориентиры. Но минут через десять деревья мягко расступаются, образовывая небольшой пятачок. Вертолёт, на мгновение застыв в воздухе, медленно идёт на снижение. Какие-то неполадки? Я напряжённо оглядываюсь на охранника. Тот демонстративно не замечает мой взгляд, уставившись на приборную панель. Когда до земли остаётся около метра, если не меньше, он тянет резко один из рычагов вверх, поворачивается в мою сторону и отстёгивает ремень.
– Нужно выйти? – догадываюсь я, но так не хочется выбираться в темноту леса, где кажется, будто из-за каждого ствола