пошло…
Вернулись и другие фронтовики с их нескончаемыми страшными историями – и ореол Платони слегка померк. Навидавшимся крови людям пристрелить человека ничего не стоило – словно муху прихлопнуть. Шутили: только с мухой-то потруднее выйдет – в неё ещё попасть ухитриться надо.
Создание коммуны оказалось делом до отчаяния тяжёлым. Жители Маклаковки держались крепко и смотрели на новое начинание с издёвкой. Ясно осознавали свою силу и твёрдо верили, что «нищета» долго у власти не промается. Жили по-прежнему размеренно, опричников Захара обходили за полверсты и по старинке собирались потужить-покалякать у церковной ограды. Крупные новые воротилы и потомственные уцелевшие торговцы перебрались в город под крыло Януария и постепенно составили костяк тамошних нэпачей. Разорённые войной мужики подрядились на казённые лесные работы и пропадали в дебрях с осени до весны. Бабы раз в неделю относили им хлеб, чинили и стирали одежду. Село обезлюдело и притихло, мёрли старики, мёрли дети, и небольшое древнее кладбище за короткое время увеличилось едва ль не вдвое. Появилось много сирот и вдов, под окошками без конца славили Христа нищие прохожие люди. На диво часто вспыхивали пожары, и было ясно, что избы горят не от случайности. То же самое творилось по всему краю, но поджигателей никто не искал: словно бы, кому-то выгодно было, чтоб люди заботились и думали только о выживании. Редкий мужик за это время не горел и не строился два-три раза. Как и встарь, дома возводили миром, помочью. Неуёмный Захар Иванович, видя этот дивный пример, впадал в экстаз и со слезами умолял коммунаров работать столь же добросовестно и ретиво. Но его разношёрстная команда не желала вникнуть в смысл общественного труда.В Маклаковке был женский монастырь, были, кроме него, две церкви – каменная столетней давности, и более старинная, деревянная. Захар Иванович раскатал деревянную – при этом пьяные коммунары изрядно покалечились – и навяливал брёвна самым бедным из погорельцев, звал к себе, но никто к нему не пошёл. Тогда Захар Иванович объявил, что построит из церкви избу-читальню. Однако плотников не сыскалось – все отнекивались, наступила зима, и брёвна растащили на дровишки его же люди. Остальное население Маклаковки крепко придерживалось обычаев, и от церкви никто не унёс и щепки, лишь старики подобрали валявшиеся у руин иконы.
В коммуне состояли немногочисленные фронтовики, вступившие туда охотно и добровольно, а затем спохватившиеся настолько, что некоторых Захар Иванович держал угрозой. Были там и женатые комсомольцы, порвавшие и со старым укладом, и с родителями. Они бесконечно репетировали сочинённые самосильно пьесы и читали вслух неграмотным жёнам газету «Безбожник». Молодёжи в угоду Захар Иванович выписал из города училку-пропагандистку – и та сразила всех наповал, прибыв на село без всяких там чемоданов и узлов, но восседая с папироской во рту на дамском блестящем велосипеде. В школе работала местная молоденькая поповна, и задорная новая училка, сделавшись над нею начальницей,