Из передней машины шустро выскочил шофёр моего директора и, ловко метнувшись к правой дверце, с поклоном открыл её. Из машины вылез, покряхтывая, Мамонт. Был он в клетчатой кепке и остроносых модных туфлях. На шее у него лихо сидел малиновый галстук-бабочка. На пальцах посверкивали камнями перстни.Несколько ошарашивало то, что пиджак его украшали орденские планки офицера-фронтовика. Остальное оказалось по-прежнему: дорогие брюки были измяты, а сзади из-под костюма свисали майка и жёлтая рубашка. Мамонт пренебрежительно кивнул мне и велел принести пилу. Но тут из другой машины выбрался мой директор и радостно окликнул меня. Оно и правильно: кто, как не я, местная автознаменитость, мог по достоинству оценить его покупку? Я вернулся, завёл мотор и в двух словах объяснил директору, как тупо его надули. Он не поверил. Тогда я завёл машину Мамонта и уж тут убедил его. Он сник, но воспрянул, когда я растолковал его услужливому, но простоватому шофёру быстрый способ ремонта. И только лишь после этого степенно принёс ножовку.
Увидев, с какой почтительностью «базлает» со мной «магнат», Мамонт пришёл в ошеломление. Директор взял у меня ножовку и начал пилить верхнюю заборную слегу, заодно громко рассказывая мне, как торговал автомобиль и как счастливая судьба свела его с Мамонтом Нефёдовичем. Директор, оказывается, занял у него приличную сумму. Тут Мамонт стряхнул наконец с лица остатки гипноза и кинулся отнимать у директора пилу.Он не только стены штукатурить умел, он даже идеально отреставрировал ненужное ему пианино и по-дворянски украсил его витыми серебряными подсвечниками. А свиную тушу ещё зимой исключительно мастерски закоптил на огороде холодным дымом. Наблюдать его за работой я любил: всякому делу он отдавался истово, будь то наладка бензопилы или замена ступеньки на крыльце и, увлёкшись, забывал обо всём на свете. И сейчас, начиная каждый новый запил, он прикладывал к слеге палец, направлял им ножовку – и не видел, как золотой перстень бороздит камнем ржавое полотно.Мы оттащили в сторону часть забора, и я загнал машину Мамонта в огород. Подъехали ещё несколько «магнатов». Собрались соседские мужики. Мы переходили от одной машины к другой и до глубоких сумерек подробно обсуждали каждую мелочь. Отказать себе в таком удовольствии я просто не мог. По мнению всех, автомобиль моего соседа был выше всяких похвал. Мамонт испытывал блаженство. И оно простёрлось так далеко, что он отвёз нас с женой аж в Горький, в гости к моему другу, а в выходной опять приезжал за нами. Не знаю, как и где он добыл водительские права: даже считать он умел только до десяти, а дальше начинал путаться – но с машиной управлялся неплохо.В одиночку, однако, он никогда не ездил, имел способность засыпать за рулём через каждые полчаса. Штурманом служил ему Керя, но иной раз приходилось рулить и мне. От городской обстановки Мамонту случалось затосковать. Он шёл ко мне и улещивал сгонять на Суру на часок-другой – с удочкой посидеть, «сашлыка изделать», ягодок лесных наискать… Керя, по его мнению, был для этого