о которых договорились на памятном обеде у Штерна, а в третий – собирались встретиться на празднике Майского дерева в Ромзи.
В ходе занятий предполагалось, что Эд обучает Пиа, с тем, чтобы будущая миссис Кроу достойно выглядела на осенней охоте на лис, а Маргарет оказывает ей дружескую поддержку, за что получает право «кататься на Юпитере, когда захочется».
В действительности Пиа даже не показывалась в манеже, а проводила время в леваде, где резвился молодняк, и самозабвенно играла с жеребятами, пока Мэг с Эдвардом осваивали азы вольтижировки… и можно было только порадоваться отсутствию посторонних глаз и ушей, поскольку первое же занятие под конец куда больше напоминало романтическое свидание. Нет, они не касались друг друга иначе, как в рамках вежливости, не размыкали уст для фривольных бесед, но диалог, что вели их взгляды, из теплого постепенно стал горячим, а из горячего – огненным…
Прощаясь, Эд все же допустил промашку: вместо того, чтобы церемонно поинтересоваться у мисс Буршье, когда она пожалует на следующий урок, он прямо обратился к Мэг и спросил, глядя на нее в упор:
– Когда я увижу вас снова? – и Маргарет, сама себе удивляясь, и чувствуя, что сердце тает, как шарик мороженого в горячем кофе, а внизу живота нарастает странное, почти стыдное волнение, не сочла возможным играть в светскость… и ответила, не опуская глаз:
– Через неделю, в это же время.
– Я буду ждать, мисс Маргарет. – хрипло ответил он, коротко поклонился и совсем не вежливо ушел в сторону конюшен, предоставив грумам обеспечивать отъезд обеих молодых дам.
«– Через неделю, в это же время…
– Я буду ждать, мисс Маргарет. ” – на обратном пути Мэг была сама не своя и едва отвечала на вопросы Пиа, за ужином не могла проглотить ни куска, а ночью ей никак не удавалось заснуть. Не помогали ни ромашковый чай, ни молоко с печеньем, ни попытки читать книгу при свете настольной лампы.
Мэг скользила глазами по строчкам, но видела перед собой Эда – плечистую, подтянутую фигуру в живописном костюме берейтора, далекого от чопорности гостиных, гордо посаженную голову с густой шевелюрой, мужественное открытое лицо, резко очерченные губы, и взгляд… Этот взгляд, он пробирался к ней в душу, в самую глубину сердца, с ловкостью вора, с бесстыдством любовника, и, взломав отстраненное спокойствие девушки, ни разу еще не любившей по-настоящему, заставлял гореть на медленном огне, томиться от головокружения, изнывать от незнакомых желаний…
Хуже всего – а может быть, и лучше всего – было то, что Маргарет не испытывала стыда за происходящее, и жалела лишь об одном: что ждать встречи с Эдвардом придется целую неделю. Она ведь сама так назначила.
«Ах, как невыносимо долго!.. И передумать уже нельзя, это будет совсем… хотя… ведь эти уроки для Пиа, а Пиа может и передумать, ведь она просто согласилась с моей датой… значит, ей ничто