награжу тебя табельным. За выполнение важного задания, так сказать. Все, на связи!
После короткого смешка рассоединили. Ревницкий не решился заходить в спальню, ссора могла слишком много времени забрать, подошел к полуприкрытой двери и сказал, что уезжает, но вскоре вернется. В ответ Елена, хлопнув, закрылась изнутри.
Грунтовку вдоль железной дороги развезло, под коркой подтаявшего льда были рытвины, полные грязи и воды. Ревницкий ехал медленно, часто останавливался, поднимался на насыпь из щебня и осматривался. Если там, где железная дорога шла в коридоре из лесопосадок, еще было где спрятаться, куда отползти, то в полях не было ни кустов, ни зарослей. Прошлогодний сухостой был примят зимними ветрами, спаханные поля, присыпанные снегом, подставляли себя еще не греющему оку в голубой бездне, пока еще безжизненному, не яркому. Поля были сродни экрану, не настроенному на телевизионный канал, а заполненному серо-белыми помехами.
Искать имело смысл только среди лесопосадок. Не одетые еще листвой, они без стыда открывали взгляду свое нутро, полное старых шин, стихийных свалок, мусора после пикников, лошадиных и коровьих скелетов. Ревницкий медленно поехал вдоль посадок, что начинались за два километра от Двухозерска, а потом еще с километр почти прошел вдоль железной дороги, после того, как та, миновав переезд, тянулась вдоль забора ОПСЗ «Шкала», его бывшего места работы. Рассвело, ему все больше и больше попадалось людей, он мог уже встретить и коллег, что спешили на предприятие.
Сыщик из Ревницкого был не очень, к тому же ему хотелось спать, он, зевая, склонялся над следами и смотрел, куда они ведут, и шел снова в машину. Только как кто-то пересек в нескольких местах железную дорогу и оставил за собой отпечатки ботинок на щебне и шпалах, – это все, что Ревницкий обнаружил. Одни следы шли к забору ОПСЗ «Шкала», но потом смешивались с общей тропой обходящих здесь огромное загражденное предприятие. Кажется, кто-то здесь постоял какое-то время у забора, может быть, отливая или прикуривая, а скорее всего, это был кто-то из «несунов», что на смене перекинул и припрятал здесь что-то отвинченное на заводе, никак следов крови там не было. В трех километрах от Двухозерска там, где заканчивалось лесополоса и железная дорога вырывалась из коридора, которым подпирали ее деревья, был еще один переезд. Следов здесь было множество. Люди сходили с поезда, шли к автобусной остановке, здесь могла и попутка подобрать раненого.
Ревницкий прикорнул на несколько часов дома, когда его разбудил звонок.
– Здорова, Миша. Это Серега. Что там у тебя?
– Объездил туда и обратно несколько раз. Никого рядом с железной дорогой не нашел. Может, он сам смог…
– Вряд ли Миша, вряд ли, кореша нашего задело все-таки, далеко бы он не ушел.
– Если он спрыгнул за километра два от…
– Кто тебе сказал, что он спрыгнул, Миша? Его вытолкнули, сбросили, это наш кореш, ему нечего от нас бежать, мы ему помочь хотим. И помощь ему нужна срочно. У него, так уж и быть скажу, огнестрел, так что долго он не протянет.
– Извини, Серега. Я сразу не понял, спрыгнул он сам или его выкинули