и Москву.
– Любо! Любо! – воскликнули молодые казаки. – Если смолчим – пропадет наша волюшка.
– Истинная правда! – вскрикнул Хохлач. – Царь хочет ярмо на нас одеть.
Слова Кондрата были встречены с радостью и симпатией.
Почувствовав, что многие казаки разделили его мнение, воодушевленный атаман обвел красными глазами возбужденные лица и между ними возникла невидимая нить взаимного доверия. Атаман тронутый вниманием казаков, крепко пожал им руки.
– А разве недостаточно будет, если мы разобьем только войско Долгорукова? – протолкавшись вперед, не смирился Бударин.
Атаман с выражением недоумения посмотрел на старика.
– Нет, я уже сказал, что мы должны твердо стоять за нашу веру, за казачье поле и волю. Мы должны показать царю свою силу и помочь униженной голытьбе в порубежных городках. Поэтому не будем откладывать дело в далекий ящик. Ночью всем собраться здесь с чистой душой и сердцем!
– Вон куда гнет подлюга! Охота нам воевать с царскими людьми, – с недовольством пробубнили старики, но большинство казаков твердо высказалось в поддержку выступления против князя Долгорукого.
– Не беспокойся атаман, можешь на нас положиться, – произнес Никита Голый.
Булавин мягким, звучным голосом поблагодарил казаков за верность делу и за готовность хоть завтра идти в бой за казачью волю. В его настроении произошел коренной перелом, он уже не сомневался в правильности принятого решения.
– Я благодарствую вас, казаки! Если я взялся за дело, то не отступлюсь. Мы побьем Долгорукого и его слуг. И вернем себе землю, и солеварни. У нас из старого вырастет новое. Нам трудно будет его увидеть, а еще труднее понять. Но наши дети – это точно увидят.
– Отче, благослови казаков! – басом пропел дьяк Гордей.
– Заварим кашу, как расхлебывать будем? – не унимался Бударин.
Атаман густо побагровел, словно его сильно обидели.
– Со мной не пропадете! – отерев потное лицо платком, твердо заверил Кондрат.
Вечером на дворе загорелся яркий костер. Казаки, сбившись толпой вокруг огня, дружно выводили протяжную песню. Из окон войсковой избы доносились громкие голоса.
Неожиданно в Ореховый буерак на красном коне полным карьером прискакал Панька Новиков. От взмыленного животного валил густой пар. Рысак, задрав морду, с шумом разводил крутые бока.
Спрыгнув с коня, Новиков задыхаясь, спросил Ефима Семилетова:
– Где атаман Булавин?
– В войсковой избе сидит, – ответил Ефим и с интересом спросил: – А, что?
– У меня весточка для него, – привязав рысака к коновязи, пояснил Панька.
Дверь в избу Новикову открыл дьяк Гордей. В избе от буйно разросшейся под окном акацией стоял сумрак. Находившиеся внутри казаки встретили Новикова безмолвно. Панька с трудом дыша, протянул атаману письмо.
Кондрат взглянул на запыхавшегося юношу слегка прищуренными, недоуменными глазами:
– Откуда у тебя бумага к князю?
– Атаман