цвета, он выглядел инородно на нашей улице среди голых деревьев и проплешин грязных лужаек, с которых только недавно сошёл снег. Даже яркое солнце как-то неправильно подсвечивало его: блики были неестественными, будто это была плохая моделька из программы виртуальной реальности, а тень от автобуса падала чёрной дырой на асфальт, сжирая всю текстуру. Уже не глитч, а полноценный баг. Это было неправильным. Чувствовалось неправильным. Глубинный, иррациональный страх медленно выползал из самых тёмных уголков подсознания и овладевал моим телом. Нельзя было садиться в этот автобус. Я не знал почему. Но знал, что нельзя.
Тяжелая рука мистера Резника, физкультурника, втолкнула меня в салон. Я быстро перебрал ногами, чтобы не зацепиться за лестницу, и крепко схватился за поручень, но тут же был протащен дальше потоком ребят. Все хотели сесть, конечно, у окна, и теперь за каждое место шла настоящая бойня, пока без кулаков, но уже на повышенных тонах. Мне же нужно было срочно выйти на воздух.
Но мои нужды никого не волновали. Дверца автобуса с шипением компрессоров закрылась, отрезая нас от привычной реальности, и теперь мисс Мэри пыталась нас успокоить:
– Так, сели на место и без ругани. – Половина салона радостно завопила, усевшись поскорее, другая – начала протестовать. Воспитательница вздохнула. – На обратном пути просто поменяетесь местами: так каждый прокатится у окна, хорошо?
Это всех устроило, и все быстро расселись. Все, кроме меня.
– Нейман, тебе нужно особое приглашение? – Мистер Резник схватил меня за плечо и жёстко усадил на ближайшее кресло. – Давай-ка без закидонов сегодня. Как же я жду, когда избавлюсь от вашего класса, – пробурчал он, продвигаясь в конец автобуса.
– Ганс, пропустишь меня? – Сзади тихо захихикали, конечно же, меня посадили рядом с мисс Мэри. Я отодвинулся и дал ей пройти. – Ты знаешь, я очень люблю смотреть в окно, но если хочешь…
– Нет! – рявкнул я. – Я ничего от вас не хочу. И разговаривать с вами я тоже не хочу. И вообще… Лучше бы я вас больше никогда не видел!
Эта вспышка гнева была для меня такой внезапной, что я захлопнул свой рот, прикусив щеку до крови, и отвернулся, чтобы не продолжать. Всю дорогу я пялился на резиновую дорожку между рядами кресел, считал пылинки, прилипшие к ней, и повторял про себя все звёздные системы, начиная от Потерянной Солнечной и до сектора Мю. Это заставляло мозг работать вхолостую, забывать об эмоциях и успокаивало нервную систему.
Я не запомнил ни одного животного, что были в зоопарке, кроме странной подводной лошади, привезённой с какой-то далёкой планеты. Солнечный свет проникал через толщу бирюзовой воды, отражался от кафельных стен, бликовал через чужеземные прозрачные водоросли и падал на тёмный пол подземного помещения. Я сел на лавку напротив аквариума и наблюдал за причудливыми полупрозрачными картинами, сотканными из пробившихся через неизвестно сколько парсек фотонов. А за ними, спрятавшись за разлапистыми стеблями водорослей, мерно