недоговорил, а может, упустил что-то ещё тогда, в ратуше, когда читал свою первую серьёзную проповедь. Быть может, несколько изящных слов смогли бы удержать среди паствы пару-другую человек.
– Ты что-то притих, – проскрежетала Омма.
Ремесленник почувствовал её дыхание в своих волосах и отстранился. Воля бога – закон, и всё же идея ставить ему в напарники эту женщину до сих пор казалась Юджену крамольной.
– Берегу слова для действительно важных разговоров, – парировал он и, повернувшись вполоборота к собеседнице, невинно улыбнулся. – Зрелище мне это не по душе, Омма. Я хотел бы спасти всех до единого, но увы, не смог.
– Я поставила собак наблюдать за обстановкой вокруг места казней. Если появятся сочувствующие или протестующие, я узнаю в тот же миг.
– Верно сделала.
– Мне понравилась твоя первая проповедь, кстати. С удовольствием послушала бы вторую.
– Буду читать каждые три дня, сказал же, – слегка раздражённо напомнил юноша. – Нет смысла лишний раз отвлекать народ от насущных радостей. Поставки продовольствия в город налажены, но хельтцы ещё не успели прочувствовать стабильность и безопасность.
– Вчерашняя охота была замечательной, – Омма растянула выкрашенные углем губы. – В Хельте нашлось немало сильных мужчин, что помогли нам устроить облаву. Распорядиться выставить трофеи чудовищ на всеобщее обозрение?
– Сама как думаешь?
Она фыркнула и потрясла нечёсаной головой – совсем как собака. Юджен отвернулся и ещё раз брезгливо посмотрел на гниющие под ласковым Путевым[1] солнцем тела́. Из чистого любопытства он потянулся к ним даром, но не смог ощутить ни косточки в опутанных плотью фигурах. Что ж, безграничной власти ему никто не обещал.
– Пойдём к нашим. Тебя заждались.
Омма хотела взять его под руку, но Юджен сложил руки за спиной и сцепил пальцы. Не забыв одарить женщину очередной вежливой и крайне бессмысленной улыбкой. И всё же они шли к ратуше плечом к плечу, как соратники, как лидеры иерархии верных. Одарённые, на которых стоит равняться. Костяной Ремесленник чувствовал себя уверенно в рясе, которую мечтал надеть с самого раннего детства; казалось, она придавала веса его щуплой фигуре и добавляла пару-тройку лет. Довольно часто он замечал на себе взгляды хельтцев, видел, как они порывались осенить себя знаком барьера, но давили порыв на корню. Юджен делал вид, что ничего не замечал: простому люду нужно время, чтобы привыкнуть к новым реалиям. Едва ли на то потребуется много времени. Спаситель не зря утверждал, что хизарцы – что твоя глина: податливый материал, склонный принять любую форму под умелой рукой творца. Бог поручил ему, Юджену, измять людей, вылепить заново и обжечь, чтобы те стали твёрдыми и впитали в себя верность новому господину.
Юноша знал, что им нужно. Что хочет его народ, хизарцы от мала до велика. Что управляет лучшими из них. То были четыре идола мира смертных: хлеб, зрелища, безопасность и надежда на лучшую жизнь.
Мало кто из воинов будет чтить долг перед страной, видя голодный блеск в глазах своих отпрысков. Звонкая