клочок бересты. Повинуясь жесту леди, слуга склонился над столом и передал записку.
– Свежие вести?
– Гонец прибыл вот только что, ваша светлость, – пропыхтел мужик и схватился за бок. – Сказал-де, срочнее некуда дело!
Блак мысленно присвистнул: выше его начальницы только король!
«Ваша светлость». Значил, леди Фэйлин не принадлежала ни к безземельным лордам[2]севера, ни к большей части южных дворян. Девушку воспитала одна из немногих семей, что имели право на власть в Хизаре на заре его основания. Последователи Разрушения помнили, что в начале истории народ мог выбрать королей только из представителей таких семейств; коронованные правили до самой смерти или старческой немощи и не имели права передавать власть ни сыну, ни дочери, ни преемнику. Традиция та канула в небытие вскоре после того, как боги навязали Континенту свой миропорядок.
Да уж, с того момента многое покатилось по наклонной.
Пока в мыслях Вора витал интерес, леди успела пробежаться по строкам послания. Бледные скулы тронул румянец.
– Я скоро вернусь, – сказала она Блаку и встала.
Уже почти переступив порог, благородная замерла и вдруг ткнула пальцем в скрючившегося в поклоне слугу и принялась сыпать распоряжениями:
– Ах да. Ко́ббен, пока уважаемый Блак ожидает, потрудись привести его в порядок. Купальня, цирюльник, новое платье и доспех – всё, как обычно.
– Слушаюсь, ваша светлость.
– Миледи, это…
– Блак, будь добр, заткнись. Пять дней в темнице любого превратят в смердящее чудище. Но при мне никто не посмеет порочить честь особой королевской службы ни словом, ни делом, ни внешним видом. Что дальше… Коббен, позаботься о том, чтобы в конюшне нас ждали взнузданные лошади. Седельные сумки с пайком, верёвки, одеяла, сам знаешь. И пошли весточку мастеру-оружейнику: я загляну перед отправкой.
– Слушаюсь, ваша светлость.
– Отлично. Блак, не мешкай, у нас мало времени, – бросила Фэйлин и исчезла в коридоре.
Слуга разогнулся и уставился на Блака. Тому оставалось лишь вздохнуть и вверить себя в руки Коббена, а затем и целой вороньей стаи слуг. Они отвели его в пустующие покои, отмыли в непотребно просторной купальне, сбрили щетину и привели в порядок непослушные волосы. Под конец Вора облачили в свежие вещи – все, как на подбор, чёрные, под стать туалету его новой хозяйки. Дорогая кожаная броня пришлась ему по вкусу: прочная, лишённая витиеватых клейм и бесполезных металлических заклёпок. Шерстяной плащ всё ещё пах овчиной, а тонкие перчатки из дорогущей оленьей кожи – древесной корой и медвежьим жиром. Запахи дома, дипсад его дери.
Леди Фэйлин ворвалась в покои в сопровождении пары гвардейцев. На лице благородной всё ещё пылал румянец, волосы перепутались; пара прядок налипла на лоб, выдавая лихорадочную испарину. Слуг будто ветром сдуло, и через пару мгновений в помещении остались лишь четверо.
– Э-э-э, я готов, ваша светлость.
– Миледи, – поправила она и придирчиво осмотрела внешний вид подчинённого. –