меньшим злом, эдакой золотой монетой, выгодно смотревшейся на фоне сектантских медяков: обещаний равенства и братства, сытости и защиты, их идеи о новых возможностях для человека, народа и целого мира. Первым и пока единственным искренним проявлением его верности родине был приказ схватить Ису и приволочь её к королевскому трону. Пусть для этого пришлось поступиться совестью и…
Какой же он бесчестный подлец и лицемер. Достойный сын последователей Разрушения, будь они неладны… Однако и те отринули эгоизм и всегда были готовы сложить голову за общее дело. Потому-то культ процветал. Потому с каждым годом они становились сильнее, а он, беспутный, слабее.
Отчего же тогда он предал семью? Что-то глубоко внутри отбило воспоминания о годах научения, когда родители и учителя вырезали в его разуме идеи о новых богах и древней магии. Что-то непонятное, чуждое перевернуло его мир вверх ногами и заставило приползти к Фредераду.
Что это было?
– Тебе разве нужно время на раздумья?
– Нет, миледи, – он переступил с ноги на ногу и вытянулся, будто гвардеец у королевских покоев. – Я служу Хизару и его народу. Клянусь в верности короне и вам, как её представителю.
– Подумай на досуге над собственными словами, солдат, – леди Фэйлин едва заметно кивнула. – Они стали твоей присягой. Нарушишь её, значит, кончишь свои дни на эшафоте.
Благородная покопалась в стопке записок и смятых свитков, наваленных на столе. Строгое гусиное перо порхнуло в чернильницу, а затем устремило острый кончик на чистый лист.
– Ты родом из Борега, – протянула девушка, будто вытаскивая из глубин воспоминаний нужный пласт информации. – Рос сыном древнего рода, поколениями хранившего верность воле предателя. Не все корни зла вытравил старый король Натан, ох, не все… Так. Отец и старший брат были диверсантами: прикармливали чудовищ близ охотничьих троп и вырезали в чащобах идолы Разрушения, призывая к стенам города зелёный туман. Брата повесили, поймав на горячем, отец смог вырваться и скрыться в неизвестном направлении. Говорят, он прихватил с собой жену и прочих отпрысков, это так?
– Всё верно, – прохрипел Блак. – Мы перебрались в Анру, а там уже наши пути разошлись окончательно. Вскоре верные избрали меня для прохождения обряда, и… Я уже рассказывал эту историю, миледи. Дознаватель вёл записи, которые донесли на стол королю и, очевидно, вы тоже их читали.
– Есть, ведь теперь я вижу выражение лица первоисточника. Потешь мой интерес, Блак. Нам стоит лучше узнать друг друга перед началом совместной работы, не так ли?
– Воля ваша.
– Часто ли ты вспоминал о матери после разлуки?
– Нет.
– А об отце?
– Да. Я был приучен говорить о нём с гордостью и почтением.
– Видел ли ты момент, когда пенька оборвала жизнь Вика из Борега?
– Так точно. Я смотрел, как вешали брата.
– Неужели после такого зрелища ты не возненавидел власть короля?
– Я и без того ненавидел всех и каждого, миледи.
Признание