а намалёванные красным глаза уставились на Юджена, будто были воистину зрячими.
Тени за спиной ожили и пришли в движение. Стены зала отразили отблески искр от десятка огнив. Верные обступили стол и заполонили пространство пульсацией свечных огоньков, но остановились на почтительном расстоянии. Сейчас близко к Юджену имела право находиться только Омма. Она и встала по левую руку, перебив сладкий аромат душком пёсьей шерсти.
– Вместе? – прошептала она. – Прошу.
– Хорошо. Я не против.
Юджен расправил полы рясы, нашёл потайной карман. В руку сам собой скользнул костяной нож. Юноша разрезал блузу и явил взорам бархатистую грудь девушки. Ладонь случайно мазнула по мягкой округлости, и Ремесленник отдёрнул её, поморщившись; он брезговал похоти и желал отнестись к Джесси уважительно. Отняв шанс на жизнь, он мог подарить достоинство. Да, мог. Его волей эта проститутка могла стать чем-то большим, чем бренная плоть и кости.
Шершавая рукоять ножа ласкала линии на ладони, когда он наносил под ключицами Джесси четыре простых руны: «дарение», «жизнь», «слух» и «голос». Девушка стонала, не приходя в сознание. Омма ссутулилась и осмотрела письмена, затем добавила от себя сложный став «надежда на благосклонность». Юджен не стал спорить и проверять правильность начертания: коренная северянка Омма в совершенстве знала как древний язык, так и письменность. Наконец она помогла соратнику расшнуровать правый рукав и оголила запястье.
Знак Разрушения уже начал выцветать; бугры шрамов затянулись и побелели, татуировка расплылась, но всё ещё делала чёткими кольцо и три противостоящих центру шипа, символизирующих борьбу с навязанным миропорядком. Юноша высвободился из хватки Волчицы и поднес лезвие к коже; пришлось закусить губу, когда блёклые линии превратились в борозды, быстро наполнявшиеся кровью.
«Больно! Сволота, как же больно!», – кричало всё его существо. В сознании смешался стыд от плотской слабости и восхищение собственной волей. Жидкие рубины пролились на руны и смешались с натёкшими лужицами; они превращались в ручейки, что стекали между грудей и устремлялись к впалому животу.
– Вверяем тебе свою волю, спаситель, – сказал Юджен.
Тени вторили ему; некоторые, включая Волчицу, говорили на языке пращуров.
– Вверяем тебе разум и сердца, Сильный. Жизнь и смерть в наших телах. Порядок и хаос в душах, – негромкий голос эхом отскакивал от пола и потолка. – Память об ушедших поколениях и чаяния о грядущих младенцах. Всё – во имя твоё, Разрушение.
– И пусть мир горит, – прорычала Омма.
– Пусть мир горит, – отозвались верные.
– Избавь нас от пути паразитов. Избавь от оков и условностей. Даруй нам возможность застать рождение новых богов. Даруй свободу слышать рокот древней магии. Даруй нам руки, чтобы свергнуть наследие тиранов. В пепле старого миропорядка да взрастёт обитель свободы.
– И пусть мир горит!
– Отдаю часть себя, чтобы слышать