людей заботиться прежде о себе, а не о других. Коле было и стыдно, и тяжко, и почти невыносимо, но он покинул вокзал.
5
После поездки на трамвае он, наконец, оказался у здания цирка. Уставший, голодный, с оттягивающей плечи скрипкой, да еще успел где-то на вокзале вывалять штанины брюк в грязи – жалкий у него был вид. Но как близко он к цели! Мечту выступать в цирке Коля лелеял целый месяц, а быть независимым хотел всю жизнь. И то, и другое должно воплотиться в одном деле. Главное теперь – как следует устроиться, стать в этом цирке своим, как он свой в их «музыкальной четверке». Где теперь ленинградские друзья, особенно Лина? Успела ли уехать до полной блокады?
Коля был уверен, что среди маленьких людей ему будет гораздо проще, чем среди больших, и он непременно найдет в цирке друзей. Не терпелось познакомиться с труппой и отправиться в плавание на теплоходе. Но предстояли разные формальности, которые требовалось уладить.
Хмурая тетенька в администрации цирка, прочитав его приглашение и проверив документы, взглянула подозрительно:
– Из Ленинграда прибыли? Город осажден фашистами, я слышала по радио.
– Я раньше успел, – вздохнул Коля.
– А родители что же? Там остались?
Ему хотелось вывалить накопившуюся усталость на любопытную, но ни в чем не повинную тетеньку. Объяснить ей, что он поругался с отцом, а потом отца арестовали. Что брат Петя бежал на фронт. Что мама осталась в блокадном Ленинграде вместе с Ириной, а они ненавидят друг друга. Но Коля уже понял, что не каждому человеку можно доверять. Некоторые люди способны внезапно украсть варежки, когда совсем не ожидаешь. Поэтому он просто красноречиво кивнул тетеньке и промолчал.
– Ну, добро пожаловать. Покажете коменданту, – протянула она листок пребывания. – Телеграф, если вдруг нужно, налево от выхода, сразу за углом.
Коля собирался уходить, как вдруг в кабинет влетел мужчина. Это был не человек, а вихрь. Из него бурлила неукротимая энергия. Длинные, закрученные на английский манер усы, выглаженный костюм с бабочкой, лакированные ботинки – он определенно не нуждался деньгах и всячески демонстрировал свою состоятельность.
– Тонечка, собери для наших табеля! Сейчас же, милая, – гаркнул он тетеньке на ухо, вроде ласково, но требовательно и с таким напором, что Коля подпрыгнул на стуле от его громоподобного голоса.
– Сию минуту, – поджала она губы, встала и тут же подошла к шкафу, где простирались длинными рядами толстые архивные папки.
Коля понял: ей усач неприятен и, может, ненавистен, но она слушается его беспрекословно. Вот и папку в руки взяла, ищет нужный табель. Из чего можно сделать вывод, что перед ним – сам директор цирка, не меньше.
– Здравствуйте, – пролепетал Коля слабым и охрипшим от простуды голоском.
– Здраааааствуйте, – протянул мужчина все тем же оглушающим баритоном. – Что за малыш? Ты только прибыл, надо полагать? А там у нас что, скрипка? –