внучек, ты привёл домой свою родную мать.
Миска с лапшой, выскользнула из его пальцев и с громким стуком упала на стол: «Ом-ца!» И тут Рюноскэ вспомнил. Он вспомнил свой позабытый новогодний сон. И понял, что всё это: и водяных, и Тэнгу, и бегство от колдуна-оммёдзи, и возвращение домой вместе с давно потерянной мамой, он видел во сне. Увидел, а потом забыл.
Правду говорят старые люди: новогодние сны сбываются.
Брат-сирота
Сколько времени прошло с тех пор как вернулся Рюноскэ домой, так и не добравшись до Эдо? С тех пор, как он привёл домой свою давно потерянную мать, которую и не знал совсем? Да не так и много. Празднование Нового года ещё не закончилось. Мальчики деревни Сакура прошли через обряд совершеннолетия – гэмпуку. Когда-то давно, чтобы считаться взрослым, мальчик должен был отправиться в лес и в одиночку добыть оленя. Но теперь всё было гораздо проще. Рюноскэ получил из рук деда взрослую одежду. Тот завязал волосы внука в пучок на макушке и надел сверху высокую шапочку эбоси.
– Разве я не должен получить меч своего отца? – спросил мальчик. – ведь он был ронином.
Дед вздохнул:
– А ты видел меч в нашем доме?
– Нет. Но он же должен быть.
Всё семейство Като расположилось вокруг праздничного стола. Пусть церемония прошла совсем скромно, но кушанья бабушка и мать приготовили на славу. Теперь они жили лучше, чем раньше: всё же две пары женских рук в доме больше, чем одна. Да и волшебный клинышек, захваченный у колдуна-оммёдзи, пригодился. Они воткнули его между деревянных брусьев, из которых был сложен дом. Воткнули чуть-чуть, только чтоб стены стали крепче, фундамент прочнее, да крыша накрылась новой черепицей. Мать сказала, что, если воткнуть его до конца, дом превратится во дворец. Вот бы удивились соседи! Но не стоит привлекать излишнее внимание. Мать потихоньку осваивалась. Поначалу она очень стеснялась своих вновь обретённых свёкра и свекровь: если те обращались к ней, отвечала, потупив глаза и прикрыв рот ладонью. Даже перед своим выросшим сыном робела, ведь она совсем не знала его. Иногда потянется погладить его по голове, но тут же одёрнет себя и отойдёт, извинившись. Но потихоньку всё менялось. И вот она уже кричит со двора:
– Рюноскэ, где ты? Кто будет дорожки подметать? Это твоя обязанность. Сколько можно бездельничать?
И честно говоря, такая мама нравилась ему больше, чем та запуганная безымянная женщина, что однажды зимней ночью вошла в их дом.
И сейчас, когда они выдёргивали палочками солёные овощи из мисок и ели тушеную рыбу, мать поддержала сына:
– А правда, Кента-сан, вы всё время повторяете, что ваш сын, а мой муж Като Реюдзаки был ронином. Так где же его меч?
Дед с бабушкой переглянулись, словно безмолвно переговорили о чем-то. Дедушка слегка нахмурился, а бабушка приподняла брови, будто возражала. Потом они кивнули друг другу, придя к единому мнению.
– Видно, пришло время рассказать вам всё. Ты, Рюноскэ, теперь считаешься взрослым, а тебе, О-Куни, правду узнать так и так придётся. Если не мы расскажем, кто-то другой проговорится.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:
– Като