Топи, – голос Гамаюн был слышен со всех концов сада. Птица спустилась к ним навстречу со своего высокого гнезда. Села она так, чтобы смотреть Огнедару в лицо. Другие её не интересовали.
– Давно ты сюда не заходишь, – на губах её появилась грустная улыбка, – как что-то найти, так все вы здесь околачиваетесь. А как сказки мои послушать, так нет вас. Знаю-знаю, кого ты ищешь, и где она, тоже знаю.
– Так скажи! – Огнедар не отводил взгляда от прекрасного лика Гамаюн. Кого-то она всегда ему напоминала, но он не мог вспомнить, кого именно.
– Не торопись, Водяного старший сын, – птица взвилась в воздух и улетела вглубь сада.
– И куда это она? – Марьянка восхищённо провожала Гамаюн взглядом, – ничего красивее она в лесу не видела. Хоть и жила рядом, и в сад заходила часто с Гамаюн беседы вести, но всё равно этой птице дивилась.
– Стойте здесь, – Огнедар спрыгнул с Баюна и побежал за нею.
А она свернула с тропы и полетела в ту часть сада, в которую никто веками не хаживал. Через кусты терновника, ежевики и дикой сирени пробирался за волшебной певуньей Огнедар. И вот она плавно приземлилась рядом с малиновым кустом… А там в брошенном гнезде лежали три яйца жар-птицы.
– Мать и отца их сгубили Тени. Если оставить так, погибнут. Дай своего огня, Хозяин Топи, глядишь, его хватит, и вылупятся прекрасные птицы?
Гамаюн грустно смотрела на Огнедара.
– Да выживут ли они без родителей? – чародей посмотрел на яйца.
– Не знаешь ты о них ничего, – рассмеялась Гамаюн. – Жар-птицы по часам растут, к вечеру уж взрослыми будут. Дай своего пламени, Огнедар, не пожалей для птенцов. А потом я поведаю тебе про девицу твою ясноокую.
Делать было нечего, уж очень хотелось чудо-птице, чтоб из яиц жар-птицы вылупились. Огнедар зажёг огонь, поднёс его к гнезду. Яйца засветились алым цветом, и погасли.
– Верь, слышишь, чародей, – шептала на ухо Гамаюн, – не гаси огня, верь, что в яйцах есть птенцы.
Огнедар ещё ярче разжёг огонь, но яйца так же загорались, и так же гасли.
А Гамаюн нашёптывала:
– Верь, чародей, верь в птенцов, не гаси огня.
Ещё жарче разжёг огонь Огнедар. И вдруг услышал он стук – сначала внутри одного яйца, а затем и в оставшихся двух. И горели они теперь ярче рубинов на солнце.
– Не гаси огня, чародей, не гаси огня, – заговаривала Гамаюн.
И треснуло первое яйцо, и показалась золотистая голова птенца жар-птицы. А за ним вылупился второй птенец и третий.
– Не только страх и разрушение, чародей, но и жизнь, – произнесла Гамаюн, разглядывая малышей. Она пропела трель на птичьем языке, и откуда-то прилетела взрослая жар-птица и укрыла собой птенцов.
– Она присмотрит за ними, пока у них не появятся силы на полёт, – пояснила чудо-птица Огнедару. – Я обещала сказать, да только и сам ты знаешь, где она сейчас. Сердце твоё тебе говорит-говорит, да ты же не слушаешь его никогда.
– Ничего я не знаю! – Огнедар хотел было уйти, но Гамаюн продолжила:
– Там, где много воды, и пахнет тиной