Ксюша мучилась тем, что она теперь не такая лёгкая, как всегда, что кто-то там толкается у неё в животе, брыкается. Ксюшу периодически тошнило, для купирования этого приходилось ложиться и глубоко дышать. Митя сам требовал ухода за собой, потом, готовку еды тоже никто не отменял, а в Ксюшином положении это было очень трудно.
Так что тогда-то было не до выяснения отношений. А вот теперь их взаимные чувства стали проясняться.
Ксюша дёргала девочку за руку, понукая идти, та делала шаг, и когда Ксюша уже расслаблялась и устремлялась вперёд, Тося тормозила, а Ксюша спотыкалась. Ксюша одевала дочь, рукав не лез куда положено, закатившись внутри пальто, Ксюша дёргала, чтобы проскочило, но это почему-то не выходило. Ксюша раздражалась и дёргала ещё, сильнее, сильно, очень сильно. Ей хотелось дёрнуть Тосину ручку так, чтобы оторвать совсем от тела, но она останавливалась, успокаивалась и переодевала ребёнка медленно и аккуратно.
Но куда они могли деться друг от друга?
Тося полностью зависела от матери. Сначала – когда лежала перепеленатая в кроватке, затем, когда начала потихоньку ходить, но не могла ещё самостоятельно ни одеваться, ни есть, ни пить. Потом не могла гулять без маминого присмотра. Потом много чего ещё.
А Ксюша вообще не могла избавиться от дочери. Ну куда?
Долго-долго, на многие годы они не могли быть друг без друга. Как смертники, как каторжане, скованные одной цепью.
…
Ежики наконец пошли. Они пошли в наступление. Утром следующего дня ёжики пошли в наступление. Это было так неожиданно.
Это было так неожиданно!
Весь предыдущий день Митя наблюдал со своего высокого берега за их приготовлениями.
Колючие звери концентрировались, их численность увеличивалась, непонятно откуда появлялись всё новые и новые группы, как тёмные облачка, они сливались, образуя всё большие конгломераты, просветов в степи на той стороне залива становилось всё меньше, а тёмных пятен всё больше, и эти пятна разрастались и разрастались. Становилось очевидным – ёжики готовились форсировать залив. На самом деле им, как казалось, было выгодней обойти залив справа, так как слева такое осуществить не представлялось возможны: за заливом в ту сторону начиналось море, затем через плотину Дон. Но по неведомым причинам ёжики не двигались в сторону сухопутного хода, а собирались переправляться через водное препятствие, напрямую. Впрочем, в последствие выяснилось, что это был коварный звериный обман, ибо твари маскировали подготовку параллельного к лобовой атаке обхода залива именно по сухопутному маршруту.
Митя видел в бинокль, как из однородной шевелящейся массы периодически выбегал отдельный персонаж, воинственно подбирался к береговой линии, нюхал залив, поворачивался, издавал визжащие звуки в сторону соплеменников, словно сообщая им нечто важное и затем возвращался в строй. Некоторые заходили дальше, смачивая брюхо, кто-то из них плыл, даже доплывая чуть ли не до середины залива, двигаясь, высунув острую мордочку почти вертикально вверх и смешно отфыркивая