«бзу» сразу ударило по ушам, у Мити тотчас заболела голова. Всё происходящее напоминало какой-то абсурд. «Это сон, – подумал Сивохо. – Это мираж. Мистика».
Но нет, голова болела по-настоящему. Митя вспомнил, что делают для различения яви от видения, и украдкой ущипнул себя. Ущип отозвался реальной болью.
Молчаливый обычно, беззащитный и косноязычный Борис Сергеевич уже и так поразил Митю, предложив ему подавиться ёжиком. Теперь же Гнеденко вовсе переместился из своей обычной тени на середину палатки и стоял, надув грудь и высоко подняв подбородок с давно небритой, в стадии профессорского вида бородкой. «Профессор, – так и подумал Митя, – у него и очки, как у старого профессора. Я раньше не обращал внимание…»
– Позвольте представиться, – произнёс хорошо поставленным и вовсе не сиплым, как всегда казалось, приятным голосом Борис Сергеевич, обращаясь лично к Сивохо. – Профессор биологии в прошлом Императорского Санкт-Петербуржского университета Борис Сергеевич Гнеденко. Да, да-с, не удивляйтесь. И если бы в 1922-м году в урочный час ваш покорный слуга не слёг бы неожиданно с внезапно возникшими желудочными коликами и уехал бы на известном философическом пароходе, на коий, на коего… на коей… их… у меня имелось приглашение, подписанное лично товарищем, не скажу кем, вы понимаете кем, за границу, то сейчас бы с вами разговаривал, пожалуй, профессор какого-нибудь Мичиганского или Стэнфордского университета, как есть сейчас незабвенный Степан Прокофьевич Тимошенко, мой школьный и университетский приятель, и я бы… Впрочем, как мог бы я с вами разговаривать, если бы находился в Америке, а вы бы находились здесь… Но, тем не менее, продолжим, господа. Товарищи и братья.
Борис Сергеевич поправил повязку на своей шее так, будто это была бабочка, и, сняв очки, быстро протёр их довольно мутным носовым платком.
– Итак, я начинаю. Ёжики. Меня сразу заинтересовал данный экземпляр, – оратор показал на уже давно водворённого в свою клетку пойманного Колесниковым ежа. – Erinaceus europaeus, ёж обыкновенный. Безусловно, к эндемическому типу животных степной придонной, придонской и тем более донской зон наш прелестный колючий подопечный никак не может быть отнесён. Но что же из себя представляют рассматриваемые фактулиаты степной в данном случае фауны?..
…
Лена, помнишь я называл тебя Людмилой? Ты ещё удивлялась, почему Людмила. А себя я называл Геннадий. Это я так прикалывался. Понимаешь? Я говорил тебе: «Здравствуй, Людмила!» А ты спрашивала немного обиженно: «Почему Людмила? Кто это такая, твоя Людмила?» А я повторял: «Здравствуй, Людмила! Это я, Геннадий. Ты должна мне отвечать: «Здравствуй, Геннадий!» А я: «Здравствуй, Людмила!», а ты: «Здравствуй, Геннадий!»
Лена, прости меня, что я накричал тогда на тебя. Ну как накричал, просто спросил: «Зачем ты ей рассказала?» Я так спросил. А ты ответила, что, может быть, хотела, чтобы твоя подруга знала, как у нас с тобой… Тогда на свадьбе этих Шурочки и Сашки, на регистрации в зале дворца, мы встали сзади, в самом углу, никто не мог увидеть, и я немножко залез под твою юбку, под твой подол… Ты оценила прикол, нам было весело. А потом оказалось, что ты рассказала подружке. «Я не для