вновь моим.
– Ни за что. У меня есть Миа. Она не заслуживает боли. Я ее не предам.
– Ах, эта безродная шлюха-магичка…
Лиогвен заметил, как от абриса тени исходят острые шевелящиеся отростки.
Словно отец желал стать чем-то большим, чем-то опаснее.
– Брось ее, сын, – сказал мрак. – Она тебе не пара. И в конце концов погубит, вот увидишь.
– Никто не знает будущего, даже ты. Я люблю ее. И не брошу, как ты мою маму. Ты отравил ее! И не тебе поучать меня!
– Сколько эмоций, сын. Сколько жалости к себе. Сколько презрения. А ведь тебе достаточно просто напрячь память. Все было не так однозначно.
– Вранье! – крикнул Лиогвен.
– Напряги мозги. Твоя мать часто болела: любой сквозняк заставлял её сгибаться от кашля. В какой-то момент начались приступы горячки. Она падала в обморок и тряслась, точно её дергали тысячи демонов. Перестала хорошо питаться, сильно похудела. Смерть всегда висела над ней. Именно по этой причине я всегда был строг с тобой: боялся, что ты вырастешь таким же слабым. Я закалял тебя!
– Поглядите, кто стоит предо мной! Благодетель! В итоге именно ты её отравил! Подсыпал ей, ничего не понимающей и уставшей, желтую соль в кружку с водой. Желтую соль! Обманывай кого-нибудь другого, отец, но я знаю, как она действует. Боль, которую мать испытала перед смертью, мало с чем может сравниться. Мышцы горло сжимаются, в солнечном сплетении разливается болезненный жар, кишки перекручивает, сосуды в голове лопаются, один за другим, чтобы кровью залить мозг. – Лиогвен тяжело вздохнул. – Если бы всё было так, как говоришь, ты бы выбрал другой яд.
Тень чуть расширилась, отростки от нее удлинились, стали похожими на щупальца.
– Правда твоя, – сказал отец. – Но я думал, ты понял.
– Что я должен был понять?
– Я ошибся. В конце концов, я любил твою мать. Из-за волнения перепутал желтянку с желтой солью. Внешне они очень похожи. Когда я увидел, как она забилась в конвульсиях, было поздно. Прости меня.
– Что?
– Прости меня.
“Он ненастоящий, – в сотый раз мелькнула мысль. – Я выдумал его. И пытаюсь создать иной образ. Пытаюсь обелить его. Разве хоть раз в жизни он извинялся? Нет! Загляни в себя – не занимайся самообманом. Он никогда ничего не путал. Он с самого начала хотел подсыпать именно желтую соль. Чтобы мама страдала”.
– Прости меня.
– Нет.
Тень замерла.
– Ты отказываешь отцу? – спросила она. В голосе зазвенел металл, знакомый и угрожающий.
– Мне нет нужды тебе отказывать. Ты мертв. Поэтому возвращайся в ту бездну, из которой вылез.
Лиогвен едва не выплюнул последнюю фразу.
Тело била дрожь, крупные капли пота скатывались по лицу, оставляя прохладные дорожки. В груди ныло от легкой, но тупой боли.
Взгляд то и дело падал на дверь – вот она, всего в нескольких шагах, а за ней улица, персиковые деревья, свежий воздух, ночь… Но ноги будто глиняные колонны.
– Ты ставишь себя выше остальных, – сказал отец.
– Неправда.
– Я умер, а