в море десятки горожан. Не дожидаясь меня, ты бросился в воду и случайно поранил ногу – острый камушек распорол тебе стопу. Я, когда увидел кровавые следы на песке, тут же схватил тебя в охапку и побежал к лекарю. Помню, как ты стонал от боли, кривился, а у меня самого слезы жгли глаза, потому что я боялся за тебя.
– Глупые байки.
– Ладно, вот тебе другая история из нашего общего прошлого: я редко позволял тебе выходить на улицу, ведь тогда мы жили в опасном районе – мало ли в какие неприятности попадешь. Но когда тебе исполнилось одиннадцать, ты порывался улизнуть от меня. Хорошо, я разрешил выйти на прогулку. И ты – хе-хе-хе – тут же наткнулся на какую-то шпану, что приперла тебя к стенке. Я все это увидел и выбежал во двор с кочергой в руках. Я отогнал их… А тебя больше так не манила улица.
– Зачем ты мне всё это говоришь? – спросил Лиогвен.
От усталости его мутило. Ночь длилась бесконечно – за окном царила тьма. После вчерашнего дождя тяжелые свинцовые тучи пожрали звездное небо.
– Ты делаешь из меня монстра, – сказал отец за его спиной. Его горячее тяжелое дыхание обжигало плечо. – Но я таким не был. Я пытался сохранить семью.
– В последний раз прошу: уйди! Тошно мне.
– Конечно, сын. Так и должно быть. Я первым нарушил заветы богов – и начал убивать за деньги. Но я желал лишь одного: сохранить нас. Я никогда не хотел, чтобы и ты стал убийцей. Отравителем. Однако ты таким стал. И подсыпал мне яд…
Отец не замолкал: история сменялась историей, один осколок детства следовал за другим.
Память оказалась одним темным провалом, бездонным и ненадежным. Пальцы Лиогвена впились в кожу кистей, из ран выступила кровь, однако она не давала переключиться, уйти, забыться, отринуть прошлое…
– …Мы шли с тобой с рынка жарким летним днем, – продолжал отец, – я купил тебе холодного шербета и вишневого сока, ты все мне рассказывал о том, что вычитал в книге какую-то старую алхимическую формулу и хвалился этим. Признаться, я слушал в пол уха, так как предстояло еще заняться рабочими делами, но мое сердце переполняло от любви к тебе, сын…
– Уйди!
– …Я нашел тебя заплаканным в своей комнате. Сколько тогда тебе было? Лет семь, наверное. Ты случайно порвал один из своих любимых свитков – уже не помню, что именно в нем описывалось, – и нависал над двумя его частями. Я пришел успокоить тебя, мои пальцы стерли горячие слезы с твоих глаз, а затем растянули кончики твоих губ в притворной, но широкой улыбке. Я что-то произнес веселое – и стало весело и тебе…
– Пожалуйста…
– …Мы с тобой и твоей матерью отправились в парк – ты тогда еще пешком под стол ходил. И надо же было такому случиться: на первом же цветке твой взгляд наткнулся на пчелу. Недолго думая, ты схватил её и…
Слова.
Забытые воспоминания.
Боль.
Острые грани.
Глубокие раны, оставленные на душе.
Лиогвен рухнул на пол, свеча потухла, погрузила мир во мрак.
Но голос отца не замолк – наоборот, начал шептать с большим жаром.
Глава