молодого дворянина металось между адовым пеклищем и святыми небесами. Только Юрий Васильевич, пресветлый князь, вернул к жизни Якова доброй весточкой, как сердитый Государь снова вверг его в горестное уныние…
– Младшая доченька, должно – любимица у Михайлы, – развёл руками Милосельский.
– Михайла ты Размихайла, – ухмыльнулся Государь, – разтетёха лекарственная. Про него сказывали, что он и супружницу покойную не колотил, так?
– Был такой слух, – кивнул головой князь.
– А я свою Глафиру давеча вдарил… Как следует! Три раза́.
Самодержец продемонстрировал Юрию Милосельскому жилистый крепкий кулак. Князь с пониманием покачал головой, а Яков немного смутился от таких интимусов царского жития. Кесарь разжал кулачину, посмотрел на опричника и снова потерзал бороду пальцами.
– Да подымись ты уже с колен, Пересвет Данилович.
Яков поспешно выполнил наказ Царя и встал на ноги.
– Что скажешь, Юрий Васильевич. Подсобим удалому воину?
– Подсоби, Государь! Сделай милость ему. Ну хошь, я за спасителя тоже пред тобой на коленочки бухнусь? – ухмыльнулся князь.
– Оставь, пустомеля. Ну, васильковые очи, так тому и быть – знай царскую милость. Сватом за тебя… я велю ехать к нашему берендею голове Боярского Совета… самому Михаилу Фёдоровичу Романовскому, первая знать на Руси. Ценишь милость, опричник?
Когда Государь произнёс “первая знать на Руси”: уголок рта князя Милосельского подёргался пару раз, будто в нервном тике… Яков Лихой снова бухнулся перед Царём на колени.
– Романовский – знатный дипломант, я его, было дело, хотел ещё на Посольский приказ ставить. Да покойный Сильвестр Галицын упросил тогда за сына Петрушку, – припомнил былое Царь.
– Михаил Фёдорович – достойный сват, – покивал головой князь Милосельский.
– Годы бегут, Юрий Васильевич. Вот и Петька Галицын хворает. Всё кумекаю: кого в Посольский приказ мне поставить заместо него…
Глава Опричнины приободрился и хотел уже было открыть рот, но Государь опередил его:
– Вот ты, князь, и подсказал мне… Да разумеет разумный.
Милосельский дёрнул пару раз крыльями носа, а потом навострил уши в ожидании продолжения царственной речи.
– Матвею Калганову дам Посольский приказ – так порешил. Будет ему утешение за отказ строптивицы. Как тебе средний Ивана сын?
– Вот так запросто, великий Царь? – удивился князь. – Взять за шиворот молодого боярина, да и усадить его за стол главы Посольского приказа?
– Толковый парень этот Матвейка, латинский и греческий языки разумеет, как свои родные, лопочет зело уверенно, талант имеет. Сядет покамест туда товарищем Галицына, посольские дьяки натаскают его. А когда Петрушка окочурится, а того случая недолго сталося ждать, вот и станет Матвей – подлинным главою Посольского приказа.
Яков Данилович, став невольным свидетелем столь важных забот государевых, подумал, что Царь совсем забыл про его сердечные дела. Опричник собрался