Отличился Иван Калганов и на личной стезе: женил старшего сына Фёдора на единственной дочери самодержца, таким образом, став близким родственником Государя. К слову сказать, всего у Ивана Калганова имелось трое сынов.
Старший Фёдор не выделялся среди братьев отцовским разумом и сообразительностью. Но Иван Калганов всё одно забрал старшо́го к себе в Торговый приказ, всучил ему в руки стол, заведовавший сбором податей с посадского люда, и ска́ред Фёдор Иванович с горем пополам принялся постигать азы государевой торговой службы…
Самым толковым из братьев был средний Матвей. Он с лёгкостью постигал самые разнообразные науки: от арифметики и космографии, до иноземных языков и риторики. К тому же Матвей Иванович обладал железной волей и твёрдым отцовским характером. Иван Фёдорович не мог нарадоваться на сына-любимчика. Родитель не без основания верил в то, что у Матвея Ивановича из всех его сыновей – самая яркая звезда-планида…
Младшенький Еремей – безобидный козлёночек, белая душа…
Иван Калганов в полдень внезапно вернулся в своё имение, когда ве́ресневое солнышко ещё одаривало земных жителей тёплыми лучами. Боярин слез с колымаги, отдал распоряжения гайдукам, а потом задал вопрос главному дворовому дядьке Самсону Рыкову, боярскому тиу́ну, что вышел из хором встретить хозяина.
– Матвей где?
– В конюшне прохлаждается, – ответил невозмутимый Самсон.
Кряжистый и плотный телом Иван Калганов зашагал в конюшню, прихватив с собой за компанию двух гайдуков. Глава Торгового приказа остановился у входа, велел гайдукам плотно закрыть за собой ворота и никого не впускать сюда. Боярину Ивану Фёдоровичу резко ударил в голову особый аромат: спёртый запах скошенной травы, овса и конской мочи. За стойлами разместились трое лошадок и один гнедой жеребец. Калганов-старший прошёл в угол конюшни и замер у стога сена, на котором возлежал его средний сын.
Сухощавый и долговязый Матвей, обладатель примечательной наружности (овального лошадиного лица с выпуклыми татарскими скулами), с холодной невозмутимостью посмотрел на родителя.
– Ну, чего развалился тут злым бирюком, Матвей Иванович? Всё колдунью зеленоглазую позабыть не можешь?
Любимец дёрнул уголком рта и перевёл взор на крышу.
– Не печалуйся, сын. Я весьма рад, что от ворот поворот тебе дала эта дева строптивая, а отец её, Михайла Борисович, нравом смирен и не тащит дочь под венец силою.
Где-то поблизости протяжно заржал жеребец.
– Болтают, что ведьма она – это ладно, пересуды пустые. Ты ведь сам разговор с ней держал, Матвей Иванович, ну! Гордячка же, царица Савская! Экая пы́ня раздутая, тьфу! – сплюнул отец Иван. – Благодари Господа, что уберёг тебя от такой супружницы.
Матвей вздохнул и перевернулся долговязым телом на другой бок – спиной к родителю.
– Утешься, сын. Весть принёс светлую. Государь тебя в Посольский приказ назначает: товарищем самого Петра Сильвестровича Галицына. Смекаешь – к чему дело идёт?
Матвей