тягучий, как мычанье молодого бычка. Когда он смотрел, казалось, что Коптилин и не смотрит на собеседника вовсе; Сенька и глазами мычал, клещами вытягивал душу наружу.
– Чего опечалился, Яша? Опять… ту-у вспомнил? Разлюбезную?
Яков Лихой молча перекатывал в зубах травинку.
– Выбрось её из башки, дру-у-же. Ну же! Родовитого боярина дочь! А ты кто таков? Карась воложанский, как и я. Не чета нам подобные де-е-вы, – улыбнулся добряк Коптилин.
– Мелко ныряешь, карась, – Яков прикрыл глаза. – Увидишь, брат: будет она мне супружницей. Богом… и Чёртом клянусь.
Сенька деловито перекрестился после таких слов.
– Слыхал, чего об ней люд сказывает? – понизил голос Коптилин. – Бабка её веду-у-ньей жила: за́говоры творила, болячки лечила, сглазы снимала. А может… и магией забавлялась. Кто их знает, хвостатых?
– И что с того, балаболка? Меня мальцом раз живот прихватил – такая ведунья и вылечила.
– А то, что дар колдовской бабка передать может только внучке. И не любой, а младшей, – Сенька Коптилин воздел палец кверху, а потом перешёл на шёпот. – А твоя Марфа – младшая дочь боярина Сидякина!
Коптилин снова осенил себя крестным знамением.
– Сразумел? Охмурила тебя, чародейка, Яшка! Ей богу охмурила!
– Суеверный ты, Сенька, словно бабка-нахлебница.
Яков Лихой выплюнул травинку из рта.
– Не суеверный я, – распластался в улыбке Коптилин. – Аз есемь – богобоя-я-зненный.
Сенька прильнул ближе к дружку.
– Задрать бы той Марфе подол… да и глянуть туда: есть у ней хвост от бабки в наследство… аль нету! – захихикал остряк.
– Помалкивай, – не оценил хохму приятеля Яков Данилович.
Коптилин отпрянул назад, потом глубоко вздохнул и задал дружку давно терзавший его вопрос:
– Тебя князь Юрий Васильевич, когда поведёт… к Государю?
– Не знаю, пустое всё… Должно, не сведёт уже.
Семён Коптилин опустил телячьи глаза к земле.
– Золотишко припрятал, поди?
– Разумеется, Сенечка, – вздохнул Яков. – Я ить: сиротой остался. Дядька Кондратий и тот – погиб в Новгородчине. Самому теперь своей ладьёй рулить надобно… по юдоли жизненной.
К Якову Лихому и Семёну Коптилину резвой походкой спешили две чёрные фигуры: наставник Емелин и дьяк Фома Колотовкин – довольно важный воронец в Опричнине. Воители подскочили, как поужаленные, и вытянулись стрелами. Емелин и дьяк остановились перед бойцами.
– Яков Данилович, следуй за Фомой Ипатьичем, – строго произнёс наставник. – Твою личность дожидается князь Милосельский.
Колченогий дьяк Колотовкин повёл за собой молодого опричника. Лихой взглянул на его хромую походку и с печальной улыбкой вспомнил, как князь Юрий Милосельский костерил в новгородской земле крепкими словами неуклюжего вояку, что споткнулся о кочку, преследуя по лугу коварных мятежников… Дьяк усадил опричника