умилительный, что Гилельсу никогда не было свойственно, и он на это не идет.
Тогда – сыграть совсем другую? Ведь он прошел за 50 лет громадный путь!
Нет, он поступает по-иному. Он играет то, что он играет в своем теперешнем возрасте, и то, что играл в середине пути – там и Шуман («Карнавал»), и Скрябин, и Рахманинов, и бисы – Моцарт, Фантазия ре минор, Венгерский танец Брамса и Прелюдия «Баха – Зилоти». И – два произведения из 1929 г. Причем если «Патетическую» он играл всю жизнь, то Романс вспомнил именно специально к юбилейным концертам, что заметила Д. Рэйнор. Что же это все означает?
Это значит следующее: Гилельс в 1979 г. на своем языке, музыкой, сказал нам всем: «Да, я прошел большой путь. Но 50 лет назад я уже был Гилельсом!» Это был его ответ на каноническую версию о том, будто он «всю жизнь рос от виртуоза к музыканту»…
И Ткач в 1929 г. почувствовал, что Гилельс уже не вундеркинд, а состоявшийся пианист высочайшего класса!
И это же повторила за ними сама судьба, замкнувшая Скарлатти и Бетховеном, с которых он начинал, его исполнительский путь.
В отзыве на концерт, данном одесским критиком Н. Гителисом, также отсутствует традиционное восхищение от сочетания юного возраста и виртуозных успехов, но дается профессиональный анализ исполнения. «Большая одаренность ребенка не подлежит сомнению: так играть в 11 лет8, как играет Миля Гилельс, можно лишь при наличии крупного музыкального таланта. У Гилельса многое совсем не по-детски сделано, обработано и закончено. Как в отношении техники, так и передачи исполняемой музыки ничего случайного, небрежного и очень немного наивного. Все четко, выдержанно и продумано» (курсив мой. – Е. Ф.).
Сопоставим это со словами Ткача, цитировавшимися ранее, о первом экзамене: «Его игра была точна, в ней не было ничего небрежного, случайного…». Достаточно сравнить оба отзыва с рецензиями на концерты взрослого Гилельса, как станет ясно, что это не случайное совпадение в оценках. У мальчика уже формировались черты стиля, присущего только ему. Пока что это оценивается только как редкое в детстве полное отсутствие профессиональной небрежности, удивительная точность и законченность, а в 12 лет – уже и продуманность.
Надо отметить, что Одесса была избалована вундеркиндами, а одесские критики – весьма взыскательны и отнюдь не склонны к излишним комплиментам. Да и не только вундеркиндами: в 1920-е гг. в ней гастролировали Прокофьев, Горовиц, Юдина (их слышал маленький Гилельс), Метнер, Малько, Гаук, другие крупнейшие исполнители – было с чем и с кем сравнивать. Особенно трудно было ждать комплиментов ученикам Ткача: Гилельс сам упоминал о том, что Ткач в силу сварливого характера не ладил с коллегами; что в Одессе говорили, будто он плохой педагог… Если и ученик, и педагог удостоились таких похвал – значит, было за что. Далее: в книге Баренбойма (со слов Гилельса, конечно) есть упоминание о том, что после самого первого,