после выступления Эмиля Гилельса вопрос этот перестал быть вопросом».
«Ошеломление и потрясение… Оглушающая и осеняющая неожиданность», – это ощущения Л. А. Баренбойма, также присутствовавшего на конкурсном прослушивании в момент первого появления Гилельса.
Фрагмент из воспоминаний Л. И. Фихтенгольц: «Я хорошо помню его выступление: как он очень быстро вышел, в каком-то сюртучке… Он тогда был очень-очень рыжий… И особенно хорошо я помню, что жюри аплодировало ему стоя (курсив мой. – Е. Ф.), когда он закончил играть „Свадьбу Фигаро“ Моцарта – Листа – Бузони. Его появление – это был настоящий взрыв! Конкурс имел колоссальный резонанс, поскольку это был Первый Всесоюзный конкурс. И на заключительном концерте присутствовало все правительство, даже Сталин, который практически не бывал на таких мероприятиях».
П. П. Коган: «Не берусь словами передать успех Эмиля Гилельса на Первом конкурсе. Все – и слушатели, и судьи – объединились в единодушном порыве восхищения и восторга. Успех выражался настолько бурно, что Гилельс сначала, недоумевая, долго и пристально всматривался в публику, потом привстал, неловко кивнул головой и поспешно, торопливыми шагами направился к выходу. В стенах этого зала, на моей памяти, не случалось ничего подобного».
Из этих отзывов уже ясно, что первое появление Гилельса на московской сцене произвело сенсацию. Показательна такая деталь: когда он заканчивал играть, на последней кульминации «Фигаро», весь зал поднялся, и все жюри аплодировало ему также стоя! (Это было серьезным нарушением регламента.) Ясно: произошло нечто такое, что бывает по крайней мере раз в столетие, и никакие регламенты не могли удержать естественное проявление восторга людей перед чудом.
Мы можем судить об этом выступлении по нескольким секундам кинохроники, запечатлевшим не само выступление на конкурсе, а фрагмент заключительного концерта со «Свадьбой Фигаро». Эта виртуознейшая пьеса тогда потрясла слушателей, пожалуй, более всего. Г. Б. Гордон вспоминал свой состоявшийся много лет спустя разговор с Г. С. Домбаевым, который позднее стал ректором Горьковской консерватории, а затем работал в Гнесинском институте: «…В разговоре со мной, когда речь зашла о Гилельсе, [Домбаев] неожиданно вспомнил конкурс – он был членом жюри: «Вы себе не представляете… это звучание… эти шелестящие терции…”, – вдруг глаза его увлажнились, и он на мгновение даже отвернулся… А со времени конкурса прошло сорок лет!»
Еще мы можем составить впечатление о тогдашнем Гилельсе по пластинке «Юный Гилельс», вышедшей много лет спустя, но записанной в 1934 г. Хотя на ней нет пьес, исполнявшихся непосредственно на конкурсе, но они игрались им в этот период. Предоставим слово Л. А. Баренбойму:
«Что же обнаруживают записи 1934 года? По крайней мере два момента: во-первых, что у Гилельса (хотя он потом непрерывно и подчас коренным образом