из классов ведущих московских или ленинградских профессоров, представлявших дореволюционную школу. И вот тут юный Гилельс, благодаря своему уникальному таланту одержавший неожиданную и безоговорочную победу, стал столь же неожиданным подарком советскому руководству.
Привлекал его возраст – это был почти ребенок, а политически неискушенного подростка легко обработать идеологически. Он происходил не из столиц, а из Одессы, и хотя Одесса никогда не была культурной провинцией, формально это давало повод утверждать, что музыкантов такого класса в СССР готовят чуть ли не повсюду.
И главное: он был из малоимущей семьи. Это действительно редкость: чаще классические музыканты-инструменталисты выходят из среды потомственной интеллигенции, которая в дореволюционный период относилась к обеспеченному слою. За такой подарок власть простила Гилельсу даже «неудобную» национальность.
Сталин вместе с другими «вождями» лично появился на заключительном концерте и демонстративно аплодировал Гилельсу. Вот фрагмент воспоминаний Бориса Гольдштейна, участника этого концерта, который тогда же выступил в составе группы одаренных детей и был удостоен премии вместе с Лизой Гилельс, Мишей Фихтенгольцем и другими: «После этого правительственного концерта меня пригласили в ложу, где я познакомился с тогдашними вождями. …Сидел я впереди Сталина и слышал все его реплики. Помню, что Гилельс произвел на него ошеломляющее впечатление (он играл тогда Фантазию Листа на темы оперы „Свадьба Фигаро“). Сталин сказал: „Гилельс – это наше золото“».
Об этом эпизоде вспоминает и Л. Маркелова. Она пишет, что вечером того же дня, когда состоялся заключительный концерт, на их пороге появился взволнованный Гилельс, которому не терпелось поделиться переполнявшими его впечатлениями. «Когда я кончил играть, – рассказывал Эмиль, поглядывая, какое впечатление производят его слова, – меня пригласили в ложу к товарищу Сталину. Там были и другие члены правительства. Мне предложили сесть, и я отказался: как-то неудобно – спиной к товарищу Сталину. А он стал задавать мне вопросы, и мне приходилось отвечать через плечо (Гилельс не мог тогда знать, что это элементарный прием спецслужб, охранявших вождя. – Е. Ф.). Первое, что он сказал:
– Ты что, сразу собираешься уезжать в Одессу?
– Да, – сказал я.
– А если мы попросим тебя немного задержаться, побывать у нас в Кремле?
– Хорошо – ответил я.
Сталин рассмеялся и произнес:
– Ну, тогда до скорой встречи!
А потом, словно про себя, добавил:
– «Рыжее золото»!
На этом месте Эмиль смутился и, взглянув на часы, быстро попрощался». (Потом они узнали, что за неимением денег на такси он весь неблизкий путь домой13 проделал ночью пешком.)
Еще один пересказ этого эпизода, приводящийся в «Дневниках» журналиста