ему не знакомым. В полночь стражники обильно облили дрова горючей жидкостью и подожгли. Громадное пламя моментально вспыхнуло, стража уселась следить за огнем и распивать эль. Во всей этой кутерьме Линус, заворожённый ужасным и притягательным зрелищем, не заметил, как в барак пробралась одинокая тень.
Алан осторожно зашел внутрь. На него тут же набросились с мольбами, слезами и даже угрозами. Некоторые без ума от страха и жалости к себе валились перед юным номадом на колени, увещевая и упрашивая. Парень ошалело смотрел по сторонам, не зная, что предпринять. Тут ему на глаза попались двое детей, мальчик и девочка, забившихся в угол, не понимающих, отчего взрослые так себя ведут. Им было от силы года по три-четыре.
– Чьи они? – его звонкий голос прорезался сквозь монотонный хриплый гул. Ответа не последовало. Алан повел плечом, поправляя ремень налучья, и протиснулся сквозь толпу к детям. Они сидели, прижавшись друг к другу, перепуганные, грязные и до невозможности тощие.
– Мы ничьи, – пропищала девочка, прячась за мальчиком. – Мама не вернулась вчера, а папа уплыл на корабле.
– Пойдете со мной? – Алан присел на корточки и улыбнулся. Колчан со стуком ударился об пол, мальчик нервно дернулся.
– Естественно, – послышался резкий мужской голос со спины, – он забирает этих сопляков, а о нас кто подумает?
Номад обернулся, на него был устремлен взгляд, полный ненависти и злобы. Несколько мужчин попытались увести его, но он вырвался и подлетел к детям.
– Будь мужчиной, – строго ответил ему Алан, хмурясь.
– Я бы посмотрел на тебя, пробудь ты тут хоть месяц!
– Мудрый думает, как вытащить вас…
– Гевор-то? Да ему и дела до нас никакого! Все вы, номады, трусы. На вашем месте я бы давно разнес здесь все! А вы только и делаете, что раз в год забираете по три человека. Да я бы лучше сдох, чем продолжал здесь корячиться.
Алан поднялся, достал из-за пояса кинжал и невозмутимо протянул бунтарю.
– Давай, – мужчина не шелохнулся. Парень поторопил: – Ну же, вперед. Нет? Значит, заткнись и не мешай мне.
Алан протянул руку девчушке, та схватила брата, и втроем они направились к выходу. В это же время на грубо сколоченном ящике завозилась и закашляла женщина. Она тяжело поднялась и с трудом подошла к Алану, поддерживаемая одной из девушек. Она прижимала к груди какой-то сверток.
– Прошу тебя, – она говорила совсем тихо, еле сдерживая мучительный кашель. Не сказав больше ни слова, женщина протянула Алану сверток. Это оказался завернутый в лохмотья малыш.
– Я не могу… – парень отшатнулся. – Я же не довезу его.
– Прошу, – с мольбой повторила женщина, пошатываясь. Ей оставалось совсем недолго. Алан дрожащими руками принял сверток, и женщина, слегка улыбнувшись, осела на пол, доживая последние минуты своей жизни.
Приоткрыв дверь, номад высунулся из барака, проверяя, смогут ли они сейчас проскочить незамеченными. Поблизости стоял