задумался.
– Да, – произнёс он неуверенно, спустя минуту. – Не знаю. Но я хотел бы остаться у вас.
– Увы, это невозможно. Завтра приезжает мой кузен. Вдобавок, он может быть не один, а со своей знакомой. Погодите, я сейчас. Выпейте чаю.
Нестеров вышел в коридор. Композитор слышал удаляющиеся шаги. На другом конце дома хлопнула дверь. Минут через десять садовник вернулся.
– Я договорился: вы поживёте у моего друга. Художница, Агния Воронова – вы наверняка осведомлены о её существовании.
– Наслышан, – подтвердил Андрей. – Свидетельница. Слышала голоса, видела туннели.
«Не совершил ли я ошибки?» – засомневался Валентин и счёл нужным уточнить:
– Некоторое время – пока мы не найдём лучшего решения.
– А что, у неё разве родственников и гостей не бывает, – недоверчиво пробормотал Лаврушин.
– Случается бывать. Но её знакомства кажутся мне более безопасными. – Пояснение Нестерова прозвучало несколько натянуто, отчего Лаврушин испытал неловкость.
– Простите, что это я в самом деле, – торопливо произнёс он. – Я вам признателен, и вашему другу, разумеется, тоже. Вас не обременит приобрести для меня кое-что, при случае? Мне неловко просить об этом даму.
«Дама», – подумал Нестеров и улыбнулся нелепости. Лаврушин обрадованно заулыбался в ответ.
В саду от заморозков не осталось и следа. На синем безоблачном небе светило яркое солнце, воздух быстро прогревался. Валентин завёл автомобиль, композитор вскарабкался на сиденье рядом с ним, и они поехали к дому Вороновой.
Агния уже поджидала у калитки. Нестеров направился прямиком к дому, Лаврушин хотел было задержаться, поздороваться, но поспешил за садовником. Художница шла позади.
– Вот наш беглец, – сказал Нестеров, когда все трое оказались в прихожей и Агния затворила входную дверь. – Андрей Лаврушин, композитор.
Лаврушин неловко поклонился, поздоровался. Художница разглядывала его со смешливой растерянностью: ей еще не доводилось скрывать у себя беглецов.
«Постарше меня, – решил композитор, – а может и ровесница. На вид мила, быть может, и умна».
– Постараюсь побыстрей уладить это дело, – говорил Нестеров Агнии, когда, предоставив композитору осваиваться в комнатке для гостей, они вышли на крыльцо. – Мне неловко, что так получилось. Брат должен был приехать к Новому году – я, кажется, рассказывал тебе. Не знаю, грозит ли Лаврушину опасность в его собственном доме, но возвращаться к себе он не хочет. Я поговорю с отцом Йозефом – при встрече, не по телефону.
Про Тимофееву Валентин умолчал: быть может, она и не приедет, как только узнает, куда и к кому.
Неловкость Нестерова была Агнии непривычна. Она насторожилась, кивнула скованно, с натянутой улыбкой проводила садовника до калитки и выпустила его на улицу. Постояла в задумчивости, повела плечами, стряхивая с себя непонятное, и вернулась в дом.
– Софья