улыбка.
– Мастер Джобс, вы меня убедили. Согласен прослушать ваше юное дарование. Приводите ее в следующий понедельник к двенадцати.
День встречи Огилви выбрал с расчетом. В труппе отлично знали о его «особом» отношении к небританцам. Если директор на виду у всех пригласит для прослушивания «инородную» певицу, потеряет лицо, даст пищу для разговоров. Что нежелательно. А понедельник – выходной, артисты и служащие отдыхают, кроме швейцара на входе, который одновременно выполняет функции сторожа, но он не в счет. Огилви не подвергнет риску свою «чисто богемную» репутацию и ничего не потеряет. Ну, разве четверть часа на прослушивание.
В другое время не согласился бы и не такую мелочь, но театр находился в кризисе. «Глории» срочно требовалась новая кровь. Примадонна и большинство других актрис были в возрасте «далеко за тридцать», новых талантов не находилось. Для сохранения высокого уровня и расширения репертуара следовало хотя бы раз в три-четыре года принимать молодежь, а старых актеров переводить на второстепенные и разовые роли. Так театр уберегает себя от застоя: новые таланты вносят оживление в труппу, помогают идти в ногу со временем, старые сохраняют традиции, передают мастерство.
Это в идеале.
На деле обстоит иначе. Хорошие певицы рождаются не каждый год, а меццо-сопрано с широким диапазоном, и того реже. Провинциальному театру найти такую почти невозможно – они и в столице нарасхват.
Проблема в том, что, несмотря на хорошие доходы, успех у публики, цветы и аплодисменты, женщины неохотно идут на сцену. Даже веяния эмансипации, которыми отмечено начало девятнадцатого века, не спасают ситуацию. Старые предрассудки и патриархальные настроения не позволяют отцам семейств отдавать дочерей в актрисы даже при наличии несомненного таланта. До сих пор игра в театре считается уделом дешевого пошиба дамочек, не сумевших устроить личную жизнь.
Дефицит профессиональных певиц усугубляет междоусобная, обще-европейская конкуренция, в которой континентальные театры имеют преимущество перед островными. Едва получив известность на родине, талантливая молодежь мечтает о контракте с такими грандами оперного искусства, как Ла Скала в Милане или Гранд Опера в Париже.
И их трудно осуждать.
Огилви знал по себе. Он два сезона отработал в Венской Королевской Опере, в роли троянца в опере «Идоменей». Остался бы еще на десять, согласился бы на самую ничтожную роль – слуги со словами «кушать подано» или вообще без слов. И гордился бы больше, чем исполняя Гамлета в театре «Глория». Потому что не сравнить. Там – высокое искусство перед искушенными ценителями, там пол, по которому ходил сам Моцарт, пыль, которой он дышал. А что здесь? Чванливая, разодетая публика партера, которая приходит не спектакль посмотреть, а себя показать. На балконе во время представления откровенно зевают и рассматривают в лорнет зрительный зал. Галерка шумит и кидает апельсиновые