не соображавшие, мужики. Остальные начинали, приходя в себя, замедленно осознавать всю серьёзность ситуации: глубина там была – «кукук с ручками»! О том, чтобы организовать вылазку – спасательную операцию – речи быть не могло. Ну, как ты их спасёшь?!.. А беда-злодейка, как будто усмотрев бессилие взрослых оказать помощь бедолагам, не спеша, со зловеще-медлительным удовольствием вершила своё действо.
Лёд, потеряв монолитность, наотрез отказывался держать большего в намокшей отяжелевшей одежде, в налитых водой сапогах. Он ещё два раза пытался подняться на лёд, двигаясь почему-то к узелку, и оба раза, обломав край и утопив наконец несостоявшийся отцов обед, выбился похоже из сил, пытаясь только удержаться над тянущей смертным ужасом под бултыхающими сапогами холодной бездной.
На берегу бестолково засуетились, забегали мужики. Предпринять что-либо осмысленное, чем-либо помочь горемыкам было, казалось, невозможно. В пьяные головы путного ничего не приходило.
Мишка со своего места видел: никто даже не попытался преодолеть закраину, водную полоску, отделяющую берег ото льда. Ноги даже никто не замочил, – какой смысл?!
Мелкий пацан из последних сил, задыхаясь так, что на берегу было слышно, выбрался всё-таки на лёд, перекатился валиком от полыньи и опять пополз на выручку старшему.
С берега заревели:
– БРОСЬ!!! БРОСЬ!!! УХОДИ!!!
…И опять только две ушанки в полынье… Но держались порознь и не топили ещё друг друга. Мужички всё-таки были… Силёнок оставалось только на то, чтобы в очередной раз, пытаясь удержаться, снова забрасывать отяжелевшие соскальзывающие локти на предательский лёд.
По времени дело шло к обеду. И колхозникам, по-хорошему, пора было б возвращаться домой. С горки, от площади Трунова, за «поклажей» (пьяными мужиками) опускалась на бричке, помахивая кнутиком, Паша. Что происходило внизу, никак не могла взять в толк. Сверху казалось – мужики бегали по берегу, как муравьи у разорённого муравейника. Тонущих, за мётлами пирамидальных тополей, не замечала. Но по отчаянным жестам мужиков-мурашей всё-таки догляделась. Сообразила… Гаркнула матюгом на лошадей, подшевелила кнутиком. На полном ходу вылетела в низинку перед Голубым, едва не подавив отползающих, как раки, в разные стороны совсем уж негожих с перепою мужиков. Перемахнула в своих кирзоках через борт брички. Ухватила сзади, рванула за ворот первого попавшегося ходячего:
– Ваня, быстро… двери!..
В Ване, как от минометного разрыва, взбрыкнула совсем еще недавняя полковая разведка. Взбрыкнула да так поддала!!!
Тот, как перегретый пар при охлаждении, мгновенно «сконденсировался» и всё уже знал наперёд, что надо сделать и как.
Хапанул соседа:
– Коля, за мной!..
Через узкий проулочек от Дуная, махнули прямо через стенку, сложенную из бута, в соседний двор бесхозной хаты, где теперь жили какие-то пьянь-бродяги, подвязавшиеся около Голубого.
А Паша