с Ророй понимающе проницательно переглянулись.
– …Вот «Г»ад!..
Им даже в голову не могло прийти, что они сами стали жертвой обмана их же собственных «учеников». Вернее, самого способного из учеников-последователей – Вовика. Который гениально спланировал и удачно осуществил очередную свою проделку.
Конечно, кое-что пацаны собрали, и немало, но, как рассудил Вовик, и не так много, чтобы отдать Прянику и Роре. Наверное, кто-то их всё-таки опередил и «помог», что тоже неудивительно (уж больно громко «объявили» о «холяве» по округе…). Вовик же, как лицо доверенное, бывшее пока на побегушках, присутствовал при обсуждении Пряником и Ророй последнего происшествия. Ситуацию «прорубил» и, не будь он Вовиком, загорелся азартом, дерзко попирая авторитеты, неосознанно применяя почерпнутые у того же Пряника навыки психоанализа, оставить главных забойщиков в дураках. Что удачно и проделал.
Ну, это всё так… к слову… А по сути – дальше.
ОТТЕПЕЛЬ
Зимой, как только ударят морозы, станет ещё ненадёжный лёд на пруду – мелкота уже на коньках! Да так нарезают по гулкому льду, что только треск. Когда же лёд становился прочным, взрослые парни и девушки не считали для себя зазорным встать на коньки, скрестить клюшки с теми же пацанами в хоккейных баталиях, гоняя избитую, изогнутую консервную банку. А как сладостно было «скрестить клюшки» – приобнять, подзажать, завалить в заполохе поединка взрослую разгоревшуюся девку – игра всё спишет!
Весной тоже были свои прелести. Хотя бы «надлёдный» лов – выдавливание на неглубоком месте пескарей из проруби. Для этого надо было всей компанией подойти по весеннему тонкому непрочному трескучему льду к краю небольшого пролома, или проталины во льду. Лёд, под тяжестью прогибаясь, уходил под воду, вода половодьем поднималась из пролома, захватывая жадно дышащих у его окна изголодавшихся по кислороду в долгом подлёдном плену пескарей, растекалась по льду. Тут надо было не зевать и быстро уносить ноги подальше от полыньи «желательно в разные стороны». При этом вода уходила обратно в пролом, оставляя на льду трепещущих рыбёшек, которых оставалось только собрать. Часто эта охота на пескарей оканчивалась плачевно для самих добытчиков, как правило, самых маленьких. Мы с младшим братом Сашкой попервах частенько «ноги уносить в разные стороны» не успевали. И домой возвращались зарёванные, мокрые, окоченевшие, измазанные в грязи. Вдобавок доставалось ещё и от родителей. Тогда рёв приобретал нотки безысходного страдания, ненужности, заброшенности, неприкаянности, вселенского одиночества человека на земле и вечного конфликта отцов и детей. Но это уже издержки производства – за удовольствия иногда приходилось платить.
Высшим же весенним наслаждением было поплавать на льдине с жердью по освободившемуся раньше мелководью.
Удовольствий хватало и других. Речка (так пруд называли по старой памяти)