купи добрую верёвку, – посоветовал Колчак, – и повесься на радость горфинотделу.
– Или огурцом подавись, – поддержал я товарища, – или вон той копчёной колбаской.
Орёл ухмыльнулся, сделал традиционный глоток и, упрятав снедь в сундук, пяткой пихнул его под койку.
– Смотри-ка, спился и пустил пулю в лоб! – всё-таки удивился и я, собираясь на покой, так как не сомневался в правдивости официального сообщения. – Как бы и нам, Петроний, не свихнуться на «гибриде»!
– Сначала надо чего-то достичь, – отозвался, зевая, Мудрак. – Да ещё с Никитой поручкаться, как ОН со Сталиным. А вообще, если хочешь знать моё мнение, умер Максим, ну и… хрен с ним!
Больше мы этой темы не касались, да и пришли самые горячие деньки. На очереди стояло слишком много всего.
Комплексы мои закончились. Я успел забыть о них и мог быть доволен семестровым просмотром: три пятёрки за живопись, рисунок и композицию. У Петек те же результаты. Это событие отметили походом в филармонию на скрипичный концерт Нелли Школьниковой. Умиротворённые музыкой, тяпнули водочки в соседней густэри и на ночь глядя пошли на площадь, размягчённо взирая на бирюзовое небо с одиноко мерцающей звездой, на белые стены цирка, исчерченные голубыми тенями: южные тополя, окрашенные серебром лунного света, бросали на них свое подобие, и мне казалось, что я попал в трепетный мир палестинских этюдов Поленова.
– Палестина, Палестина… благословенный край… Христос и грешница… – бормотал Колчак, убыстряя шаг. – Мы не иисусики, а вон, глянь, две грешницы шествуют! И коса у той, что слева, совершенно роскошная, гм…
Я принялся подтрунивать, но он не слушал и сокращал дистанцию между нами и косой. Лишь коротко бросил:
– Брысь! Давай познакомимся!
Мне в общем-то было всё равно. Не хотелось возвращаться к Орлу и Ковриге. Гришка наверняка штудирует сейчас скучнейший талмуд Винкельмана «История античного искусства», которым его осчастливила Варвара, а Орёл переваривает сало и видит во сне все фазы утреннего насыщения. Да и Мудрак отвалил в общагу.
– Ну и коса!.. – выдохнул Колчак в спину незнакомки, а когда она оглянулась, состроил глазки: – «Не знаю я, как шествуют богини, а милая ступает по земле!»
«Милая», а с ней и подружка прибавили шагу, и вдруг – мы не успели опомниться – обе исчезли в проходном дворе.
– Афронт! – сказал Петька. – От преследования воздержимся.
Возле училища нас догнал Жорка Герлован.
– А девоньки вернулись и снова на Ленина подались, – доложил он, видимо, засёкший наш неудачный манёвр.
Петька ткнул меня в бок и повернул назад.
На Ленина разделились, договорившись встретиться на этом же месте, и начали свободный поиск. Неожиданно повезло мне: увидел, догнал, представился и сообщил, что разыскиваю их «весь вечер, потому что ТАКУЮ косу, может, раз в жизни и встретишь»!
Приняли меня не слишком ласково, но и не прогнали. Завязалась светская