справится с этой работой лучше. Нынешняя политическая сцена вызывает отторжение и при этом не оставляет нам никакой возможности на неё повлиять, так что остаётся держаться как можно дальше от дискуссий и участия.
Как мы видели, проекты электронной демократии соблазняют нас возможностью дистанцироваться от политики, оставаясь гражданином. Если вы не можете найти общий язык с соседом по лестничной клетке для элементарного контроля за ремонтом подъезда, то технологии вам не помогут. При этом надо критически осмыслить тот факт, что коммуникационные технологии не раз оправдывали возложенные на них контрэлитные надежды в публичной сфере. Типографский станок Гутенберга накануне реформации и копировальные машины в СССР и Восточной Европе сделали своё дело. Невозможно недооценить роль социальных сетей для нашей оппозиции (15 лет назад это был Живой журнал, сегодня – Youtube).
Однако все эти технические находки лишь дополняют объёмный социальный процесс: электронные сервисы могут быть инструментом реализации политической программы, но не должны подменять собой саму программу. Так же, как и прямое голосование может быть элементом демократического устройства, но оно не должно подменять собой коллективную жизнь и самоуправление в ней. На деле любая облачная демократия рискует выродиться в плебисцитаризм за счёт подавления совещательности и конфликтной природы управления общим благом. Для понимания этого эффекта нам нужно ознакомиться с теорией общественного мнения, к которой мы и переходим.
Глава 3. Опросы общественного мнения
Опросы общественного мнения обычно считают научным инструментом, который позволяет нам взглянуть на общество со стороны. Вне зависимости от того, понравится нам увиденное или нет, результаты опросов представляют собой, с этой точки зрения, объективную количественную информацию, не более того. Можно по-разному интерпретировать ответы отдельных людей на вопрос «Одобряете ли вы деятельность Владимира Путина на посту президента России?», но простой верифицируемый факт заключается в том, что с самого начала наблюдений в 2000 году положительно на него отвечало от 61 до 89 процентов опрошенных по репрезентативной выборке49.
Вместе с тем опросы всё чаще играют решающую политическую роль. Каноническим примером стал всероссийский телефонный «крымский опрос» 14 —16 марта 2014 года, который провели совместно ВЦИОМ и ФОМ по умопомрачительной выборке в 48 590 человек. 91,4% опрошенных оказались согласны «с присоединением Крыма в качестве субъекта РФ», так что последующий референдум в самом Крыму оставался делом техники, а референдум в России даже не понадобился. Такие выпуклые результаты гипнотизируют: самым важным – а для некоторых и единственным – знанием о политическом режиме в стране является популярность действующего президента и ничтожная доля тех, кто поддерживает его оппонентов. В этих условиях опросы трудно считать неангажированным