время вся преисполненная какой-то внутренней дикой силой, льющейся наружу, словно пена из меха с забродившей медовухой.
Словно дикий олень.
Нет – в этой фигуре не было ничего от травоядного.
Только хищник.
Пустельга!
Вышел из воды, что твой бог войны. Тот самый Перун, которого почитают все гридни.
Тогда, в лесу, он отправил на свидание с предками неполных четыре десятка мерян. Но когда уложил последнего, на краткий миг утратил бдительность и ненароком наступил в ременную петлю капкана, поставленную неизвестно кем и на кого. Вполне возможно, теми же лесовиками на случайного зверя.
Выбраться из неё для матёрого хищника в другое время не составило бы труда. Для чего нужно было всего лишь как следует раскачаться в тенёте и ухватиться за неё рукой. И Шебарша, безо всякого сомнения, справился бы с этой задачей. Если бы в темноте сослепу не налетел виском на толстый сук, надолго лишивший его сознания.
Так он провисел несколько часов. Ещё бы чуть-чуть и вряд ли смог очнуться.
Но, к счастью, на помощь к нему вовремя подоспел Волченя. Он перерезал ремень, на котором висел воевода, и помог тому прийти в себя.
И теперь вот он снова – здоровее всех здоровых – вызвался собственноручно выполнить опаснейшее задание, которое было по плечу только самому удалому вою.
Кроме того – он сам и придумал этот рискованный план.
Ничуть не смущаясь устремлённых на него сотен взглядов, Пустельга неспешно дошагал до подножия каменного идола.
Тот оказался ровно в три раза выше него.
Но витязя это не впечатлило. Он демонстративно развернулся к кумиру боком, взялся обеими руками за свой уд, и…
На каменные ступни их бога брызнула жёлтая струя.
Толпа ахнула.
Потрясённые жрецы возле деревянного идола упали на колени и простёрлись ниц, призывая богов наслать на их хулителя немедленную жестокую кару.
Которой не последовало.
Воздух сотряс неистовый яростный вопль.
Толпа готовившейся к штурму города мери немедленно пришла в движение. Только в другую сторону.
К озеру.
Это было похоже на прорыв бобровой плотины, который Волчене однажды довелось наблюдать. Когда ещё миг назад спокойная гладь реки нежданно взбурлила и обратилась в ревущий и сметающий всё на своём пути поток.
Эта же «стихия» немедленно начала поглощать саму себя. Меряне бежали совсем не так, как это сделали бы более или менее опытные вои. Те вряд ли бы потеряли голову в такой ситуации и двигались бы ходкой рысью. Что позволило бы сохранить силы для решающего рывка, кроме того – соблюсти необходимую дистанцию и не толкаться друг с другом. Дикарям же не хватило для этого ни разумения, ни сноровки. Каждый из них, впав в ярость, немедленно помчался к озеру с такой скоростью, с какой дозволяла сила ног. Само собой, она не могла быть у всех одинаковой. Эти мужи тут же