как с похмелья. Однако, в отличие от похмелья, она чувствовала себя спокойной и хорошо отдохнувшей. Мелиссе вцепилась в подлокотники и вновь попыталась встать, но расслабленные мышцы совершенно отказывались повиноваться, а по телу разлилась такая сладкая истома, что сама мысль о каком-либо движении уже вызывала раздражение.
Пирре вошла в спальню, исподлобья глядя на мать, но постаралась быть вежливой и приложилась губами к её влажному прохладному лбу со словами: привет, мам. Она осторожно принюхалась, стараясь делать это как можно незаметнее, и снова поцеловала мать, на этот раз уже в щёку. Мелиссе вздохнула: прости деточка, из-за пасмурной погоды у меня, похоже, давление упало, совершенно не могу собраться. Который час? В районе двух, ответила девочка и опустилась на краешек кровати: мам, ты не слышала, как бабахало сегодня ночью? Мейтон и Номики вернулись только под утро, когда я уже встала. У обоих доспехи в крови были. Я спросила, что с ними, но никто не ранен; Говорят, кто-то открыл ворота бунтовщикам, они хотели кого-то из Ямы выкрасть, я вообще ничего не поняла. Какие бунтовщики? Даже слово какое-то дурацкое. Я понимаю, если бы они, допустим, жили в Энподии, им бы тут не понравилось, и они такие: давайте у нас будет не пять канов, а десять. Или: а давайте вообще канов отменим, а из Ямы всех выпустим. Вот это, я понимаю, были бы бунтовщики. А тут какие-то… Правда, Номики говорит, что они были…
Пирре потупилась, оглянулась на входную дверь, приблизила лицо к материному и шепнула: живые мертвецы. Я сказала: Номики, хватит меня прикалывать. Мне уже не шесть лет, я уже типа давно знаю, что под кроватью никакой бабайка вообще-то не живёт. Но Номики очень странно на меня посмотрел, типа он устал с дурой разговаривать, и пошёл кирасу отмывать. Я за ним, а там такая вонища, мам, там реально трупом воняло. Ты точно ничего не слышала?
Милая, я приняла лекарство, пояснила Мелиссе со слабой улыбкой. Её ноги, наконец, обрели нужную крепость, дурман окончательно развеялся и она всё-таки встала с кресла, тяжело опершись на подлокотники. Лекарство, вскрикнула Пирре: какое лекарство?! Она подлетела к матери и, совершенно не стесняясь, обнюхала её лицо: мама, признавайся. ты снова пила?! Как ты разговариваешь с матерью, насупила брови Мелиссе: я тебе не подружка со двора! Во-первых у меня нет подружек, жёстко ответила Пирре: а во-вторых, перестань ломать комедию, мама. Давай не будем делать вид, что ничего не было;
Ты мне не веришь, что ли?! Тщательно вычерченые брови Мелиссе поползли вниз в приступе притворного гнева. Пирре скрестила руки под грудью и фыркнула: мама, я бы очень хотела тебе поверить, но не могу. Я вот прямо мечтаю тебе поверить, реально. Мелиссе резко развернулась к дочери спиной, вышла в гостиную, дошла до секретера, отперла дверцу, чуть не погнув в ярости ключ, покопалась внутри и с торжествующим видом протянула дочери небольшой пузырёк с этикеткой, подписанной от руки: читай. Можешь и сама попробовать, если не боишься.
Маковая