говорили, Огонь покинул нас. Это не так. Он всегда был с нами. Потому-то и шли мы от беды к беде. Он посылал эти беды! Отец Огневик натравил Его на нас из ненависти ко мне. Ему не по нраву выбор общины! Он хочет сам распоряжаться здесь. Хочет сам ставить и свергать вождей. Слушайте меня, люди! Сейчас здесь вершится наша судьба. Хотите вы ходить в узде сумасшедшего старика или желаете быть свободными? Думайте, люди, думайте!
– Ай-й-й-й, – завопил Пылан, снова вскакивая. – Мне уж всё равно, Отец ли, вождь ли, только б всё закончилось.
Длинный, нескладный, с короткой пышной бородой и залысинами на висках, он казался древним пророком, вынырнувшим из бездны времён, – одним из тех, что несли по тайге Огненную веру. Лицо его смялось от печали, выпуклые глаза взирали с отчаянной решимостью. Ему, потерявшему жену, теперь ничего не было страшно: вождь так вождь, Отец так Отец. Лишь бы найти виноватого и выместить на нём своё горе.
И тут эхом отозвалось:
– Мне тоже всё равно! Потому что сил моих больше нет. Нет сил! Сделайте что-нибудь вы, поставленные над общиной: ты, зрящий, и ты, ведущий, – это кричала Рдяница, скинув колпак и заливаясь слезами.
Супруг её, Жар-Косторез, хотел утихомирить жену, что-то говорил ей, но та лишь отмахивалась.
И тут рядом с вождём появился Искромёт – беззаботный, с тонкой улыбкой и приподнятой правой бровью.
Откуда он вынырнул? Из какого тумана соткался? Только что его не было, и вот он уже здесь – разбитной плавильщик, покоривший сердца общинных баб. По какому праву он на собрании? Чужаки не могут мешаться в дела рода.
Но прежде чем кто-то успел возмутиться, вождь приобнял Искромёта за плечи и громко произнёс:
– Вот тот, кто знает средство от наших бед.
Искромёт открыл было рот, но тут, наконец, поднялся Отец Огневик.
– Он не расскажет ничего, потому что теперь моя очередь говорить.
И все тотчас стихли, будто у людей разом отнялись языки.
– Вождь не верит, будто Огонь покинул нас, – сказал Отец Огневик. – Он, должно быть, не верит и в скверну, которую сам же разносит. Но я потому и зрящий, что должен выискивать ересь в самых тёмных расселинах. Я нашёл её и на этот раз.
– Слыхали уже, – издевательски выкрикнул Сполох.
– Вождь сказал, что через меня льётся скверна. Воистину надо быть безумцем, чтобы заявить такое. Безумцем или… еретиком. Ибо в злобе своей он не только презрел заветы предков, но и отверг самого Подателя жизни как своего Господа. Я знаю это точно, как и то, что вождь в своих кощунствах не остановился на походе в мёртвое место. Нет! Он притащил оттуда кое-что иное, кроме Большого-И-Старого. Но об этом он, конечно, вам не скажет. – Старик обратил взгляд на Искру, сидевшую за спиной Сияна, и сказал: – А ну-ка, милая, дай мне ту вещицу, что преподнёс тебе Головня.
Та отшатнулась, закрыв рот ладонями, бросила умоляющий взгляд на Головню. Но загонщик растерялся не меньше её: лишь бегал глазами и дрожал нижней челюстью.
Родитель гневно обернулся