левую ручонку от пола и с сосредоточенным видом попыталась ухватиться за палец женщины, но промахнулась и уткнулась мордашкой в ковер.
– Ох, какие мы неловкие! Носик не ушибли? Нет? Ну вот и славно. Давай попробуем еще разок…
Вторая попытка оказалась гораздо более успешной. Любовь ухватилась за палец Марии и, качаясь на подгибающихся ножках, выпрямилась.
– Какие мы молодцы! Жаль, что мама нас не видит. Вот как мы стоим и почти совсем не качаемся!
Любовь разжала пальчики и, шлепнувшись на попку, захныкала.
– Кто это плачет? Кыска? Ну конечно, кыска! Наша девочка никогда не плачет! Наша девочка всегда смеется!
С громким сопением Любовь встала на четвереньки, потом оттолкнулась ручками от пола и стала распрямляться. Мария слегка поддерживала ее, но когда Любовь встала совсем прямо, отпустила руку. Девочка зашаталась, однако устояла, после чего неуверенно подняла и тут же снова опустила ножку. И хотя шажок, который она сделала, был короче воробьиного скока, Мария со счастливым смехом расцеловала ее в обе щечки и сказала:
– Ну вот, малышка, ты и сделала свой первый шаг… А первый шаг – это половина пути…
Проходя по шумной, многолюдной улице, Танаис заметила двигавшийся в окружении стражников роскошный паланкин, и какое-то неясное чувство заставило ее остановиться и проводить его пристальным взглядом.
Тонкая женская рука на миг отвела шелковую занавеску, и Танаис увидела до боли знакомый профиль.
Остановившись, точно пораженная громом, она смотрела вслед паланкину и бормотала сквозь зубы:
– Мне померещилось… Этого просто не может быть…
Паланкин остановился у запертых дворцовых ворот, которые начали медленно отворяться.
Танаис еще раз взглянула на паланкин и, видя, что он вот-вот скроется из виду и увезет навсегда свою тайну, бросилась вдогонку.
Расталкивая прохожих, она подбежала к воротам, однако телохранители с мечами наголо преградили ей путь. Она разметала их, как вихрь – осеннюю листву, и распахнула дверцу паланкина.
С мягкого сидения на нее с любопытством и чуть встревоженно смотрела Мария.
– Что ты делаешь здесь?! – изумленно воскликнула Танаис.
– Ну, вообще-то я здесь живу, – усмехнулась красавица, чей испуг совершенно прошел, когда она увидела Танаис. – Ведь ты же не собираешься причинить мне какой-нибудь вред?
– Вред? Тебе? Ты, что, совсем не узнаешь меня?
– Ну как же, узнаю. Наверное, ты – тот самый, что сбежал на днях из приюта для умалишенных?
– Нет…
– Так ты точно не сумасшедший? – продолжала допытываться красавица, явно забавляясь смущенным видом Танаис.
– Некоторые люди склонны считать всех художников сумасшедшими. Но мне кажется, что вы не из их числа.
– Так ты художник?
– Я довольно неплохо рисую, умею ваять и лепить из глины, но едва ли меня можно назвать художником. Ведь не всякий, кто сочиняет