интересно, о чем они думали, садясь за письма? О том, должно быть, что и они смертны, что скоро наступит и их черед. Засомневались, что будут жить вечно.
(Горько смеется.) А кто-то, быть может, спросил себя: где здесь справедливость?
Прожили столь долгую жизнь, почти ничего не сделав. А ты… ты мог сделать так много. А они просидели лучшие годы перед камином, глядя в огонь…
А ты. Тебя нет. Алекс. Невероятно. Не может быть.
Ничего не понимаю.
Вот и злюсь.
Безумие какое-то. (Умолкает.)
Шшшшш, тише. Все в порядке.
Куда же ты ушел?
Бросил меня, не сказал ни слова.
Ладно, забудь.
Мне кажется, как это ни смешно, – да, мне кажется, что ты удрал и бросил нас на произвол судьбы. Предал нас. Как ты мог нас оставить?
Как ты мог уйти?
А твой труд? Он же не закончен!
Повсюду открытые книги… бумаги тут и там разложил… ну и беспорядок.
А вот твое перо —
Совсем сухое.
Как ты мог? Как ты мог?
Мне хочется… да разве же тут удержишься от упрека?
Как так можно?
Ты умер.
Вот оно, слово. То самое слово.
Скажешь – и вроде спокойнее.
Пусть я и не права, и все же – за что ты так со мной?
Хотя по правде…
По правде…
Пауза.
Дети, перестаньте шуметь!
Пауза.
Дети, прошу вас!
Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Нужно, чтобы кто-то был рядом. Так я скоро с ума сойду. Одна, с детьми. Ладно с детьми, но ты – ты-то почему никак не оставишь меня в покое?
Господи, пусть они играют где-нибудь в другом месте!
(В ярости.) Дети!
(Опомнившись.) Дети, милые, прошу вас, поиграйте где-нибудь еще. Мамочка ответит на письма, а потом мы все вместе пойдем гулять.
Детские голоса утихают.
Тот вечер. Вечер, когда тебя не стало. Смерть – забавная штука. В конечном счете переход от жизни к смерти кажется до того предопределенным… и до того обыденным…
Но тогда я о смерти не думала. Мне стало дурно.
Помнишь, когда ты позвал меня к себе в кабинет. Я еще была наверху.
Я должна была заметить, что твои силы на исходе. Должна была понять. И этот жар. Ты же весь горел, как горит брошенный дом.
А мне еще вздумалось побрюзжать. В точности помню свои слова.
“Александр, я надеюсь, ты ничего не подцепил?”
Как я могла?
Но ведь так мы и жили. Вернее, так и говорили. Правда ведь? Дети, дом, тут уж не до чувств.
А теперь все кончилось. Того, что было важно, больше нет, мир опустел, а оглянувшись, я вижу, как была жестока.
Ты ничего не подцепил?
Пауза.
Не сказать, чтобы это от большой любви.
Хватит, Энн. Возьми себя в руки. У тебя дети. Дела. Пора бы уже прекратить.
Так много всего нужно сделать. (Проводит рукой по лежащим на столе книгам и бумагам.)
(Вновь берется за письма, беспорядочно читает.) Надо бы хоть кому-нибудь ответить…
А это от кого же?
Твой