ростом со взрослого мужчину. Пёс встряхнулся, рассыпая снежную пыль во все стороны. Между его передних лап спал ребёнок. Вернее, это был одеяльный сверток, а то что там ребёнок. Рюноскэ и разглядел-то не сразу: только и был виден нос пуговкой и две чёрточки закрытых глаз. Собачьи лапы подрагивали, бока дрожали. Он до полусмерти замёрз в снегу. Согревал своим теплом ребёнка, а сам… Вот почему они так спешили: умер бы пёс, умер бы и Эмико. «Только матери и собаки, – подумал мальчишка, – они будут защищать своих до конца, до смерти… И даже после».
Женщина что-то зашептала своему псу, тот заскулил. Лизнул холодную белую руку, припал на передние лапы, задрал лобастую башку к небу, к безучастно смотревшей оттуда луне и завыл. Завыл, как воют по покойнику, горестно, с надрывом и болью. Он плакал. Без слез, сердцем. Юки-онна прищёлкнула языком, и пёс умолк. Как будто у него тоже не было времени предаваться горю.
– Возьми моего сына, – сказала юки-онна.
Рюноскэ протянул руки к сладко спавшему малышу – пёс зарычал и оскалился, преградив ему путь. Его призрачная хозяйка вновь щёлкнула языком, и Чубантай отступил.
– Бери, он не тронет тебя.
Рюноске прижал ребёнка к груди. Тот был тяжёлым, держать и его, и фонарь было сложно. Он поставил фонарь на снег, и пёс тут же подхватил его, зажав в зубах верёвочную петлю.
– Чубантай пойдет с тобой, вернее с Эмико. Этот пёс выбрал моего сына своим хозяином и не бросит его. Идите.
– Да, госпожа, – Рюноскэ слегка поклонился.
Когда он поднял голову, призрака рядом не было.
***
– Экое чудище! А ну пошёл! Пошёл прочь! – О-Саби замахнулась большим черпаком на собаку, что вслед за Рюноске вошла на кухню.
Надо ли говорить, что ни хозяйка придорожной гостиницы, ни её слуги так и не легли спать этой ночью, ожидая дальнейшего развития событий? Они ждали. И на всякий случай вооружились кто чем смог. Ками сжимал в руках свою метлу, Юрико прихватил со двора колун, Микада в каждой руке держал по ножу, а сама О-Саби не нашла ничего лучше половника. Правда, она была женщиной крупной и умело обращалась с поварёшкой на длинной ручке. Бывало, с её помощью она быстро пресекала разгоравшиеся в трактире драки.
Выкрики хозяйки не подействовали. Пёс встряхнулся и, клацая когтями по полу прошёл вслед за мальчиком.
– Не уйдёт он, – сказал Рюноске, опустившись на колени и положив одеяльный свёрток на низкий стол, – этот Эмико-тян – его хозяин. Пёс сам так решил. И он его не оставит. Будет защищать. Его зовут Чубантай.
Пёс улегся рядом, ткнулся носом в тряпичный кокон. Одеяло, наконец, было размотано, и все увидели пухлого малыша около года от роду. Ребёнок выбрал этот момент, чтобы проснуться. Он открыл глаза и, увидев склонившиеся над ним чужие лица, тут же решил заплакать. Личико перекосилось, уголки губ поползли вниз. Чубантай большим розовым языком облизнул детскую мордашку от одной щеки до другой, и малыш сразу раздумал плакать. Большой палец левой руки он сунул себе в рот, а правой схватился за собачью шерсть.
– Ишь ты, – О-Саби