А одинокая мать с ребёнком на руках, как ей противостоять голодным жестоким убийцам? Монотонный голос призрака словно выплетал полотно, ковёр с картиной: женщина, малыш, которого она прижала к груди, свора собак, окружившая их – пасти злобно оскалены, с желтых клыков капает слюна, хвосты поджаты меж задних лап. Сейчас один из них осмелеет и прыгнет. И тогда остальные ринутся следом. Рвать плоть, глотать горячую кровь – жрать. Но тут из стаи вышел пёс, чёрный, лохматый, страшный. Он не кинулся, не прыгнул – медленно подошёл к женщине, застывшей от испуга. Втянул ноздрями воздух, принюхался. Кто знает, какие воспоминания очнулись в его кудлатой башке. Он поднялся на задние лапы, положив передние на грудь окаменевшей в ужасе матери. И тут малыш, ничего не понимающий Эмико, схватил пса за нос и засмеялся. Пёс заскулил. А потом опустился на все четыре лапы, повернулся к стае и зарычал. Сипло, с подсвистом из-за когда-то давно поврежденного горла. И собаки отступили, разошлись в стороны. Мать с ребёнком прошла по живому коридору, цепенея от страха. Сзади шёл чёрный пёс, взрыкивая, держа собак на расстоянии.
– Он так и ушёл с нами. И больше не отставал. Выбрал Эмико своим господином и служит ему.
Юки-онна замолчала. Она неподвижно сидела, вернее, висела над самым полом возле спящего сына. Вот теперь Рюноскэ скажет самое главное, то, ради чего он затеял этот разговор с призраком.
– Госпожа Огава, вы бы хотели, чтобы у вашего сына была семья? Настоящая. Или лучше, чтоб его вырастили монахи? Тут неподалеку есть монастырь…
Он не договорил. Призрак мгновенно оказался прямо перед ним, в лицо дохнуло холодом. Глаза призрака сверкнули гневом, рот перекосило. Рюноскэ отшатнулся.
– Монахи… – зашипела юки-онна, – отдать Эмико монахам? Только попробуй, и я заморожу тебя, высосу твою душу.
Рюноскэ замахал руками:
– Нет, нет, нет… Госпожа Огава, я бы хотел… – он замешкался, не зная, как сказать мёртвой матери, что её сыну нужна живая мать. – я бы хотел стать названным братом вашему сыну. Тогда Эмико-тян будет жить в нашем доме, – он помедлил, а потом быстро заговорил, закрыв глаза и втянув голову в плечи, вдруг юки-онна решит его заморозить, так хоть не видеть этого, – тогда моя мать могла бы воспитать его. И мои дедушка с бабушкой. И они бы любили его. А вашу поминальную табличку мы поставим на домашний алтарь. А когда он подрастёт, я расскажу ему о вас.
Он так и сидел с закрытыми глазами, ожидая, что сейчас его окутает смертельный холод.
Ничего не происходило. Юки-онна молчала. Мальчик почувствовал, что на колени ему легло что-то тяжёлое и задышало. Открыв один глаз, он увидел черную собачью башку. Чубантай лежал рядом, пристроив голову на колени мальчика. Рюноскэ открыл второй глаз и огляделся. Призрака в комнате не было. Он выдохнул. Госпожа Огава Фумико, снежный демон юки-онна согласилась доверить своего сына семье Като.
Теперь у Рюноскэ был брат.
Надо ли говорить, что хозяйка «Пионового Фонаря» с готовностью отпустила