же ты сука.
– По-прежнему не понимаю, о чем ты, – парировала она, развернулась и пошла раздавать команды, неспешно виляя бедрами, обтянутыми кожаными штанами, словно портовая шлюха.
А Картас только усмехнулся, глядя ей вслед. Может, она и правда не хочет сталкиваться с драконами раньше времени. Да и кто бы ее за это осудил? Ветер разметал его пепельные волосы, а в душе шевелилось что-то похожее на дурную надежду. Или на желание все-таки взять да и искупить свои грехи.
Глава седьмая. Песни бардов – плач деревень
К вечеру, как и планировалось, крыло капитана Хича достигло небольшой деревушки, затерянной в складках гор. Серые дома, словно высеченные из одного куска камня, скученно прятались под гнет сумрачного неба. Драконов оставили в укрытии на холме, где те тяжело дышали, изредка фыркая огнем, чтобы согреть мокрые крылья.
Всадники же, будто тени, вооружившись кинжалами, начали спускаться к мирно дремлющему поселению. Их движения были почти бесшумны.
– Помните приказ, ублюдки, – голос капитана Хича, хриплый, как ржавый клинок, звучал едва громче шепота, но пробирал до костей. – Никаких изнасилований, никаких грабежей, тем более пожаров. Если кто-то из вас что-то подожжет, я лично сожгу вас заживо.
Он обвел их взглядом, словно был уверен, что кто-то обязательно ослушается.
– Действуем четко. Быстро. Всех пускаем под нож. Если кто-то не в силах прикончить ребенка – ведите их ко мне.
Слова Хича не оставляли места сомнениям. Он был человеком, который не только угрожал, но и выполнял сказанное. Бьёрн поднял ворот плаща, пряча лицо от сырости, и шагнул вперед, чувствуя, как холодный металл кинжала обжигает ладонь.
Жители деревни мирно спали. Никто не ждал набега в этих местах, столь отдаленных от войны. Тихие дома дремали под слабым мерцанием звезд, а изредка слышались звуки храпа или лай собаки, которая слишком ленива, чтобы поднять тревогу.
Всадники разбежались по деревне, словно муравьи, упорно идущие к своей цели.
Бьёрн выбил дверь ногой, зашел в дом. В комнате было темно, пахло влажной соломой и затхлостью. Скрипнула половица, он огляделся. Вроде все спокойно. Хотел было направиться в следующую комнату, как ему навстречу вышел мужчина. Добротный детина, на голову выше Бьёрна и куда шире в плечах.
– Ты шо тады делаешь? – спросил тот на иссгардцком. Их язык походил на изуродованный гордийский.
Слова резанули ухо, и лейтенант резанул в ответ, хлестнув мужика ножом по шее. Хлынула кровь. Детина упал, держась за горло и хрипя. Вот оно, первое убийство собственными руками. Двоякое ощущение, но времени на самокопание не было.
Перешагнув через еще дергающееся тело, Бьёрн зашел в следующую комнату. Там на кровати, сжавшись под одеялом, лежала девушка. Она что-то неразборчиво бубнила. Слишком быстро она тараторила на этом их свинячьем языке.
Когда Бьёрн приблизился, она спрыгнула с кровати, сразу же упав перед ним на колени, держа руки в мольбе. Ее аппетитные формы отчетливо виднелись сквозь ночную рубашку. Он грубо поднял девушку, схватив за плечо, а затем положил ладонь