А попадётся тебе в муженьки славный молодец – счастья жди и живите, как полагается.
– А если за разнелюбого доведётся замуж идти?
– Не тем голову забиваешь, красавица. Сейчас слушай меня зело внимательно. Сначала – обряд исполним. После обряда – главное о нас поведаю. А потом мне и помирать можно.
Варвара Олеговна пошамкала губами, приблизилась вплотную к столу и придвинула пять свечей ближе к лохани с водой. Потом старая чародейка, не оборачиваясь назад, глухо произнесла:
– Ко мне ходи.
Марфа исполнила волю бабушки и встала с ней рядышком – даже сарафаны соприкоснулись друг с дружкой. Колдунья погрузила в лохань ладонь, стала шептать заклинания… Запах мокрой древесины, болота, мхов и протухших яиц. Чародейка вытянула наружу кисть, изъеденную морщинами, в лохань стекли мутные ручейки. Зелёные камни ожерелия засветились ещё ярче. Варвара с усилием провела мокрым пальцем по лбу внучки.
– Затвори очи.
Марфа закрыла глаза… Бабушка провела ей влажным пальцем по темени, потом по затылку. Девица почуяла лёгкое головокружение.
– А теперь… главное слушай: тёмною силою не злоупотребляй, – вбивала колдунья слова в разум, что гвозди в брёвна вколачивала, – слышишь меня, красивая? Нельзя злоупотреблять!
– Не пойму, бабушка, – зашелестела пересохшими от волнения губами Марфа, не раскрывая глаз. – Употреблять во зло дар нельзя, так выходит? Как мне быть тогда? Заплутала я мыслями…
– Где заплутала? Говори – выведу.
Марфа Михайловна раскрыла глазища: во рту совсем пересохло, а головокружение усилилось…
– Дар этот самый – разве не есть зло?
– Дура, – строго произнесла колдунья. – Не путай злое и тёмное.
Ведунья снова зашамкала прелыми губами. Водица в лохани стала тихонечко пузырится, а зелёные камушки смарагдового ожерелья пуще прежнего заискрили весёлыми всполохами в руке Марфы.
Глава 4. Поганый умёт
Подъём на утреннюю молитву – в холода с первыми кочетами, а летом – и того ранее. После заутрени – скудный за́утрок, когда жуёшь чернушку ржаного хлебца и об одном помышляешь: как бы дожить до обедни, после которой всегда была сытная трапеза. Далее шли науки, не отличающиеся особенным разнообразием: закон Божий, жития святых, месяцеслов. Потом еле терпели обедню, плотно трапезничали, краткий послеобеденный сон и гойда на занятия по верховой езде, сабельному или кинжальному бою. Далее держали вечернюю молитву, следом шла скромная ве́черя (почти всегда – кислые борщевые щи с краюхой хлеба; а по праздникам: щедро сдобренная коровьим маслом пшённая каша или жареная рыба). После вечери – краткий роздых и на боковую.
Моложавый кромешник Яков Лихой ложился почивать позже всех. Раз он увидел, как опричный подьячий Ефрем Колычев двигает точёные фигурки по деревянной доске. Молодчик заинтересовался занятием Колычева, и подьячий обучил его заморской забаве – шахматному бою. Яков резво усвоил премудрости этой игры и вскоре стал равноценным партнёром Колычева. Далее подьячий притащил опричнику