семя. Ворьё, растуды их в дышло. Особенно старший Федька, псина подлая, глава Торгового приказу. Чтоб ему в геене сгореть огненной, – вторил углану другой посадский, смурной и рассудительный из себя дядька.
– Твоя правда, Фрол. Обложил Федька Косой нас поборами, жития нет, – молвил третий ремесленник, коротконогий ерпыль.
К разговору посадских мужей прислушался бойкий малый в зипуне синего цвета и с бегающими глазёнками.
– Намедни слух пришёл, – встрял в беседу синий зипун. – Федька Косой с братьями за огромную мзду продались иноземным купцам в услужение. Обещали иноверцам преимущества по торговле и наказали уже новую слободу для них строить – за рекой Явузой! Вот и скоморохи намекают про то в своем игрище.
Троица ремесленников с неудовольствием покосилась на бойкого на язык парня. Пресноплюй был наряжен малость не по погоде: месяц травень, теплынь ноне, а он в зипуне гуляет, будто его лихоманка точит. Притом ланиты у языкатого лябзика перёнковые – на болезного совсем не походит.
– Попридержи язык, вяжихвост, – заговорил смурной, – тут ярыги пасутся парочками.
– И чего, дядя? – ухмыльнулся сплетник. – Захотели б зарестовать скоморохов – зарестовали б подавно. Это калгановское племя всем по горло стоит. Али ярыжки не человеки?
– Верно лябзи́шь, парень, – вступился за бойкого малого первый посадский. – Я с утра в седельном ряду ошивался ныне. Такие же речи слыхал, про преимущества иноземцам, крестом божусь.
Лопоухий углан подтвердил свои слова знамением.
– Экая мерзость, а, православные? Иноземным купцам – почести, а своим ремесленникам – плеть! – закипал третий посадский.
– Тише, Федот, не дери глотку, – осторожничал смурной.
– А чего тише, ась? В самом деле, браты: сколько терпеть станем такое с собой обращение? – волновался ерпыль.
– Доведут татаре до рученьки народ християнский, доведу-ут, – покивал башкой вислоухий углан.
– К слому молвить: у меня не токмо рогатина в руке будет, ежели чегось приключится, – грозился ерпыль. – И кинжал вострый имеем и саблю найдём. А у соседа Архипки – пищаль с кратким стволом есть…
– А вон и ярыги топают, – приметил смурной ремесленник.
Ерпыль и углан дружно поворотили головы: в их сторону шагала парочка в тёмно-синих кафтанах – блюстители стольградского порядка. Трое посадских мужиков обменялись взглядами, молча сговорились, и приняли решение покинуть глумилище – от греха далее.
Ярыги прервали путь. Один из служивых с хитрющей улыбкой стал глазеть на представление, другой ярыга со скукой зевнул – аж челюсть хрустнула. Лицедеев не напугало присутствие блюстителей порядка – игрище продолжалось. Зеваки отметили, что ярыги настроены мирно и многие из них продолжили наблюдать за комедью. Глумилище опустело только на четверть сонмища. Скоморохи изгалялись: лицедеи в чёрных одеждах принялись сыпать в глубокий мешок-калиту золочёные черепки из двух горшков.
Пятигузный