кто?
Мезенцев не был склонен к суеверию, но теперь ощущал, как в сознании просачивается тревога.
Он глубоко затянулся, глядя в окно. За стеклом Петербург жил своей жизнью. Где-то вдалеке раздавался звон трамвайного колокольчика, по мостовой шли люди, а он сидел здесь, в холодном кабинете, и впервые за долгое время чувствовал, что не всё можно объяснить логикой.
Но если нельзя объяснить логикой – это не значит, что нельзя понять.
Мезенцев погасил папиросу, откинулся в кресле и прикрыл глаза.
Ответ был где-то рядом.
Ему просто нужно было копнуть глубже.
Пламя в камине потрескивало, бросая тёплые отсветы на стены, но тепло не доходило до сознания. Мезенцев сидел в кресле, одной рукой придерживая стакан с виски, а в другой медленно поворачивал медный крестик. Свет отражался на тёмном металле, пробегал по выбитым знакам, которые не давали ему покоя.
«Что это значит? Почему я нашёл его только теперь? И кто его оставил?»
Виски приятно жгло горло, но в голове не прояснялось. Всё было слишком разрозненным: церковь, крест, пропавшие девушки, отпечатки ладоней на камне. А теперь ещё и шёпот, услышанный в той гниющей церквушке.
Он задумался, вглядываясь в огонь.
Что, если…
Но его размышления прервали уверенные стуки в дверь.
– Войдите, – сказал он, убирая крестик в карман.
Дверь открылась, и в кабинет шагнул Павлов. Лицо его было мрачным, глаза цепкими, настороженными, словно он пришёл не просто поговорить, а принести с собой ещё одну загадку.
– Коль, нам нужно поговорить, – произнёс он, захлопывая за собой дверь.
Мезенцев медленно выдохнул сквозь зубы, поднял глаза и жестом указал на кресло напротив.
– Что-то случилось?
Павлов сел, но не спешил заговорить. Он внимательно посмотрел на стакан в руке детектива, затем на камин, будто подбирая слова.
– Нашли ещё одно тело, – наконец произнёс он. – На берегу Невы.
Мезенцев поставил стакан на стол.
– В таком же состоянии?
– Пока не ясно, – ответил Павлов, глядя ему в глаза. – Истощение, тело долгое время находилось в воде. Повезли в морг на вскрытие, тогда и будет ясно.
Детектив провёл ладонью по лицу.
– Чёрт… – тихо пробормотал он.
– Но есть одна деталь, – добавил Павлов.
Мезенцев посмотрел на него пристально.
– Какая?
– У неё был крестик.
В комнате стало тише, даже потрескивание дров в камине будто стихло.
Мезенцев нахмурился.
– Какой крестик?
– Медный. На тонкой цепочке. И… на нём выбиты знаки. Не похожие на церковные, – Павлов помедлил. – Я бы даже сказал, что совсем не похожие.
Мезенцев медленно потянулся к карману, достал крестик, который только что вертел в пальцах, и разжал ладонь. Металл сверкнул в тусклом свете лампы.
– Вот такой?
Павлов замер.
Его глаза сначала сузились, затем медленно расширились, будто сознание не сразу позволило