с суждением – ибо чужие ошибки разве кого-то чему доброму научили?.. Нет, но и сама смерть в позоре изгнания и во всеобщем проклятии не научает зрителей посторонних.
Таковой степени осквернения и унавоженности злом была почва Луцкой епископии, на которую пересажен бысть заместивший оного почившего Иону Борзобогатого епископ Кирилл Терлецкий, до того – владыка Пинский и Туровский.
Сидя зимними вечерами под Стыровой замковой башней, я все дивился и не мог охватить во всей полноте Божьи суды над каждым из нас и безмерность милосердия Божия. Ведь судя по тому, что мне только лишь приоткрылось, но вовсе не открылось до адовых самых глубин, наша Церковь, теснимая со всех сторон папежниками и протестантами и изнутри разлагаемая такими вот замечательными владыками, о которых еще совсем немногое я рассказал, должна была уже развалиться как карточный домик, рассыпаться в пыль и исчезнуть с белого света, – но вот чудо: она все еще влачила свое существование, и даже не жалкое, как мне, возможно, и хотелось бы сказать языком. И свидетельствовал о том целый сонм великих людей, знать и ведать которых выпало даже мне, последнему и непотребному в нашем народе и времени Арсенку Осьмачке, бурсаку-пиворезу, – это и замечательный князь наш Василий-Константин Острожский, просветивший русскую землю письмом, премудростью велией и книжным тиснением, стойким защитником народа нашего и православия на сеймах варшавских, это невероятный духом и молитвенным деланием игумен Иов Зализо Дубенский, а ныне Почаевский, это гетман козацкий Петро Конашевич Сагайдачный, возобновивший после погрома в Бресте в 1596 году на богопротивном соединенном «соборе» – спустя 25 лет – православную иерархию в 1620 году, епископы-просветители наши Иов Борецкий, Мелетий Смотрицкий и иншие с ними… Всех не исчислишь, и это вселяет надежду и веру в то, что над всеми нами – Божий промысел, Божья защита и Покров Богоматери. Но и беды много было вокруг, и заливала она черными волнами утлый челн нашей Церкви, – и беда эта все прибывала и наваливалась на наше поспольство, и временами казалось, что уже все – надо сдаться и просто идти ко дну. Или… Или же становиться янычаром: вытравить накрепко из памяти материнские песнопения, вразумления от отца, от дедов, память души и тела таковую, что не надобно слов, – да всю нашу жизнь, как околоплодную жидкость в беременной женщине, вытравить, выдавить и излить, дабы плод, сиречь душа твоя в твоем теле, иссохла и не то чтобы даже погибла, но переродилась в нечто иное – в бесовскую машкáру, – и живительная жалость иссякнет в тебе, сострадание, милосердие, ну, в той мере, в какой дарованы оные тебе Господом, и стать тебе «воином Христовым» навыворот, иезуитом, верным папским рейтаром, и подступно воевать уже не за Христа, не за наше русское замордованное поспольство, но за первенство и преобладание над мироколицей римского первосвященника-мудрагеля…
По всему было заметно, что в Церкви нашей нарождается, зреет и вовсю уже правит правеж свой смута, разброд, ибо честолюбие и сопутствующее